Александр I, Мария Павловна, Елизавета Алексеевна: Переписка из трех углов (1804–1826). Дневник [Марии Павловны] 1805–1808 годов

Любезный Александр! Прежде всего позвольте мне Вас поблагодарить за любезное и доброе письмо, которое Вы соблаговолили написать мне к моему Празднику[500]; все, что Вы говорите, любезный Брат, меня, действительно, очень тронуло, и если есть что-либо на свете, чего я желаю более всего, так это продолжения Вашей ко мне дружбы и Вашего внимания; малейшее тому доказательство имеет для меня большую цену, и верьте, что со своей стороны я сделаю все возможное, чтобы не утратить дружбу, которой Вы одаривали меня до сих пор. Из Вашего письма, любезный мой Друг, и из письма Матушки я поняла, что настоящий момент не содержит в себе обременительных противоречий и что поэтому следует избегать всего, что может набросить на него тень в глазах тех, кто склонен вообще видеть ее повсюду: Матушка была так добра, что говорила со мной о вещах, которые касаются меня лично, в той форме, в какой Вы это одобрили, и именно для того, чтобы как можно быстрее на все это ответить, я подумала, что необходимо скорее отправить назад курьера, чтобы в случае, если у Вас будут возражения касательно содержания моего письма, я смогла бы узнать об этом незамедлительно: если к тому моменту, когда Вы получите эти письма, в наших краях произойдет что-либо существенное, я всегда смогу сразу же послать одного из моих людей в Петербург, чтобы сообщить об этом. – Вы можете, мой любезнейший Друг, быть совершенно уверенным и спокойным относительно моего молчания; я буду буквально выполнять Ваши предписания и делать вид, что совершенно не верю в возможность разрыва[501]. К тому же для меня это не так уж и сложно, поскольку у меня нет никого, с кем я могла бы вести подобные разговоры. Но поскольку Матушка предписала мне прочитать Ее письмо в одиночестве, оно должно содержать нечто, касающееся меня лично, и потому я не могла ни на что решиться, не испросив предварительно на то совета и мнения не только Принца, но также и Герцога и Герцогини: к тому же Матушка указывает мне, как Вы помните, чтобы я действовала в соответствии с тем, что скажет Герцог; я должна расценивать как выражение большой доброты со стороны Матушки и Вашей, что она добавила эту фразу в свое письмо, поскольку, вне всякого сомнения, положение мое очень сложное, и это облегчает его в пункте, крайне для меня важном. Я сообщила таким образом, под большим секретом, о содержании письма Матушки родителям Принца; что касается вопроса о моем возможном отъезде, то я, конечно же, заранее предполагала, что они этому воспротивятся; так оно и произошло: помимо того, что они полагают, что если я незамедлительно уеду, это их скомпрометирует, что отъезд мой в любом случае может показаться странным, учитывая распространяющиеся слухи, которым Вы справедливо советуете противодействовать, они к тому же уверены, что я лично, как они говорят, не подвергаюсь никакому риску, даже если начнется война; к тому же мое нынешнее состояние[502], о котором Маменька Вам, конечно же, уже сообщила, заставляет их желать тем более, чтобы я оставалась здесь. Я соответственно вынуждена передать Вам то, что они сказали, и оповестить также об этом Матушку. Мне кажется, что сейчас не лучший момент, учитывая их противоположную точку зрения, прислушиваться лишь к моим собственным желаниям и незамедлительно отправляться к Вам, мой любезный Друг! Я не только не могу подвергать себя риску того, что однажды они смогут бросить мне упрек, что я и мое необдуманное поведение стали причиной их катастрофы, и к тому же ни за что на свете, покинув внезапно эти края, я не хотела бы ослушаться Вашего повеления, предписывающего мне делать вид, что я не верю в возможность близкого разрыва, учитывая, что никогда в роли нарушителя мира не выступите Вы. Так что я должна прежде всего дожидаться Ваших будущих указаний: во всяком случае, дражайший Друг, обещаю Вам торжественно, что бы ни произошло и что бы меня ни ожидало, я приложу все свои усилия, дабы оправдать Ваше доверие и остаться верной тому, чем я обязана Вам и моему Отечеству, даже если это будет стоить мне жизни. Молю Небеса даровать мне отвагу и терпение, которые помогают справляться с величайшими трудностями; возможно, что все мои тревоги иллюзорны; но поскольку никакие предосторожности не могут быть излишними, я почла своим долгом спрятать в надежное место не только Ваши письма, любезный мой Друг, но также и письма Матушки и других членов нашего семейства; я положила их в ящик, разобрала, пометила и всё запечатала и поручила затем нарочному отвезти их в Петербург, прося Матушку поместить их в надежное место до тех пор, пока не наступят радостные времена, когда я смогу забрать их обратно. Но когда это случится? – я стараюсь об этом не думать; то, что меня утешает в нынешнем расставании с письмами, это то, что я буду спокойна, что они не подвергнутся опасности быть перехваченными, как в наши дни это часто бывает или может происходить. Простите, любезный Друг, за излишние подробности, в которые я вошла относительно дел, касающихся меня лично. Что касается Вашей позиции здесь, она настолько тверда, насколько это возможно в нынешнее время, все головы работают, и недовольство от того кажется всеобщим. Дело Дядюшки Голштинского произвело страшное впечатление[503]: но до сих пор мы еще не слишком волновались и все идет как обычно. – Чувствую я себя хорошо, несмотря на неприятности этого времени, и не могу жаловаться на здоровье. Мне надобно, любезный Друг, просить Вас о милости, к чему меня обязывает мое нынешнее положение: помните ли Вы о тех бумагах, которые я Вам передала, кажется, за 2 дня до своего отъезда из Петербурга? Будьте так любезны отправить их мне назад с надежной оказией, это необходимо для того, чтобы я внесла в них изменения, которые я обязана внести в надежде, что в самом ближайшем будущем в семье моей будет прибавление. Простите мою докучливость. – После того как я столько наболтала Вам о своей плачевной персоне, стремясь побыстрее ответить на Ваше письмо, позвольте же мне теперь перейти к тому, что касается Вас, мой добрый Друг, Вас и тех молитв, которые мы за Вас воссылаем! Да услышат меня Небеса и да осыпят Вас своими благодеяниями! Почему не могу я быть Вам полезна, неважно каким образом, и почему мне не дано по крайней мере быть рядом с Вами и разделять все, что приходится Вам переживать! – Если я и ценю те времена, которые мы сейчас переживаем, то, по правде говоря, только оттого, что они заставляют и позволяют отдать должное Вашим качествам. Они составляют полную противоположность <нрзб.> иных. – Все здешнее семейство Вам кланяется: моя Малютка и Принц также; дамы моей свиты припадают к Вашим Стопам; прекрасная Графиня, которой я передала Ваш ласковый привет, была им тронута очень и просит передать Вам выражение своей признательности: у бедняжки случилось несчастье, два месяца назад умерла ее Матушка, она была очень удручена всеми этими обстоятельствами и очень болела, надеюсь, что наступающее здесь хорошее время года поможет ей обрести силы. Соблаговолите, любезный мой Друг, известить меня через Матушку, одобряете ли Вы все сказанное здесь мною, потому что я прошу Вас, любезный Друг, самому сейчас ко мне не писать, Ваше время должно находить лучшее применение. – Целую Вас тысячу раз со всей нежностью, на которую только способна моя душа, вспоминайте иногда о той, кто есть и навсегда останется