Александр I – старец Федор Кузьмич: Драма и судьба. Записки сентиментального созерцателя

Доверимся случаю и, пока мы в Киеве, примем условно версию, по какой Александр I скрывался в пещерах Киево-Печерской лавры. Эту версию, как одну из возможных, выдвинул К. Н. Михайлов, автор книги «Император Александр I – старец Федор Кузьмич», ссылаясь на некие косвенные данные, подтверждающие, что Феодор Козьмич (мы все-таки придерживаемся такого написания) еще до появления в Сибири бывал в лавре, а затем поддерживал прочные связи с ее обитателями. Это действительно так. Среди вещей, обнаруженных после его смерти, был и молитвенник киево-печерского издания. Конечно, это еще не доказательство, но добавим, что в Феодоре Козьмиче угадывается человек, который словно бы хранит некие дорогие ему воспоминания о лавре и, складывается такое впечатление, лично знает многих печерских старцев.

Вот как он напутствует свою воспитанницу Александру Никифоровну, позднее прозванную майоршей Федоровой, посылая ее в паломничество по святым местам России. Он особенно настаивал на том, чтобы она посетила Киев: «Есть там так называемые пещеры, и живет в этих пещерах великий подвижник – старец Парфений и еще один старец, Афанасий. Живут они: один – в Дальних, а другой – в Ближних пещерах, отыщи их там непременно, попроси их помолиться за тебя, расскажи им о житье своем. В особенности не забудь побывать у Парфения. Если он спросит тебя, зачем ты пришла к нему, скажи, что просить благословения; ходила по святым местам и пришла из Красной Речки. Что бы ни спрашивал он тебя, говори ему чистую правду, потому что великий это подвижник и угодник Божий». Именно старцу Парфению принадлежат слова о Феодоре Козьмиче: «Он будет столпом от земли до неба», произнесенные в пещерах Киевской лавры и адресованные Александре Никифоровне, которая послушно выполнила поручение Феодора Козьмича, добралась до Киева и отыскала старца Парфения в пещерах лавры, где и нам предстоит побывать, поэтому и о словах стоит задуматься.

Заметим: сказано не «есть», а – «будет». Таким образом, Феодору Козьмичу приписывается некая особая миссия, особая роль духовного ратника, воителя, исполина, чье могущество проявится в равной степени и на земле, и на небе. Не об этом ли пишет и Даниил Андреев: «С легким дыханием, едва касаясь земли тех миров, взошел Александр Благословенный через слои Просветления в Небесную Россию. Там возрастало его творчество, там ждала его лестница просветлений новых и новых, пока у нас проходили десятки лет.

Тому, кто в годину величайшей опасности возглавил обороняющийся народ и обеспечил освобождение Европы, дано стать главою просветленных сил России в их борьбе с силами античеловечества, с уицраорами нашей метакультуры и с самим Гагтунгром (Сатаной. – Л.Б.).

Архистратиг Небесного Кремля, он ныне еще там, в Святой России. Но возрастает его духовная мощь, его светлота; он восхищается выше и выше, он уже входит в Небесный Иерусалим – в голубую светящуюся пирамиду, в наивысший Трансмиф Христианства».

Не будем вдаваться в подробные разъяснения того языка, той терминологии, которой пользуется автор «Розы Мира». Собственно, им высказано по сути то же, что и старцем Парфением: «Будет столпом от земли до неба». Важнее отметить другое: мы вновь поставили рядом свидетельство православного подвижника и того, чей духовный опыт нынешняя православная церковь не приемлет и отвергает. Конечно, это рискованно, это вызовет неприятие, возражение у многих. Не знаю, зачем и к чему, но отказаться от «Розы Мира», от Соловьева, Бердяева, Флоренского я не могу. Они тоже пострадали и за свою веру, и за Россию, и в мученичестве им не откажешь, во всяком случае, отцу Павлу, заточенному в Соловки и расстрелянному. Скажут: не надо от отца Павла, с ним худо-бедно стерпимся, смиримся. Откажись лишь от «Розы Мира»: даже если в ней и не наваждения бесовские, не прелесть дьявольская, но все равно эти миры «из холода и льда», эти бездны, магмы православному как-то не подобает…

Не могу, хотя сам же недавно испытал чувство удивления, может быть, даже недоумения, когда мне подарили книгу о православном святом Сергии Радонежском, хорошую, умную, глубокую книгу, но к каждой главе эпиграф из «Живой этики» Рерихов. «Какой несогласованный человек!» – невольно подумал я об авторе, и чем-то понравилось мне это определение, даже за него ухватился. Да, несогласованный, были такие, есть и будут. Ему бы согласовать себя с православием и отказаться от Рерихов – не может… Ну, тогда иди с Рерихами и забудь о Сергии Радонежском – тоже не может… Как тут быть?! Раньше с такими поступали сурово и круто; их, случалось, и пытали, и сжигали, самых упрямых. Сейчас отлучают или просто не слышат, а если, наконец, прислушаться? Впрочем, не знаю, не решаюсь судить: я и сам-то несогласованный…