Александр I = старец Фёдор Кузьмич?

Правда, что наш ученый профессор рассматривает болезненное состояние Александра I несколько под другим углом зрения, – он считает это изменение воли за результат недоразвитости характера в виде слабой недоразвитой воли при удовлетворительном развитии ума и чувств, но в том-то и дело, что и последние упомянутые области, как мы видели уже, надо признать не вполне целыми, а значительно пострадавшими.

Тем не менее, мы считаем необходимым привести доказательства профессора, как они изложены у него: «Подобный характер (т. е. болезненно недоразвитый в волевом отношении) остается без особенных последствий в некоторых профессиях, в особенности в профессиях умственного труда (ученые, художники, артисты). Но в тех профессиях, где требуется практическая деятельность, в особенности там, где необходимо влияние на людей, управление массами, где предстоит выбор и смена сотрудников, – словом, в сфере политической и административной, – люди с недоразвитой волей часто оказываются бессильными и бездеятельными. Для неограниченного же монарха подобный характер является роковым, служа соблазном для простора и смелости временщиков.

Таким характером отличался император Александр I.

Император Александр I представлялся своим современникам «загадочной личностью», «неразгаданным сфинксом», человеком, которого они сами не понимали, но о котором думали, что его не поймет и потомство. Наиболее затруднений в понимании личности Александра I представляли те противоречия в его характере, те черты, которые совершенно несовместимы и совершенно исключают одна другую. В настоящее время характер подобного рода уже не представляет затруднений для психологического анализа».

По словам профессора, «Александр I был натура, одаренная тонким художественным развитием чувств при среднем уме и слабой воле. В этом особенном сочетании душевных сил, в этой психической односторонности и несоизмеримости кроется разгадка всех противоречий и неожиданностей, которыми переполнена была жизнь этого глубоко симпатичного и столь же несчастного человека».

При жизни императора и впоследствии, для объяснения его действий и характера, придавали нередко значение той противоположности впечатлений, среди которых он рос, находясь под влиянием бабки и впоследствии отца. Хотя эти влияния, несомненно, были противоположны, но корень зла лежал в самом природном складе характера Александра I. Быть может, если бы это обстоятельство в ту пору было понятно, как теперь, воспитание будущего императора могло быть иным, а в зависимости от этого и сама жизненная судьба его более счастливой. Но в ту эпоху педагогическая психология едва начиналась, а о возможности существования односторонних или неразвитых характеров еще ничего не было известно.

В детстве Александр был весел, беззаботен и уже очень рано обнаруживал доброту, нежность и сочувствие к людям. Вместе с тем он показывал любознательность, внимание, рассудительность, ловкость и вкус к изящному. Но в то же время развитие воли далеко не соответствовало развитию ума и силе чувства, и императрица Екатерина, близко следившая за ним с момента рождения, не без удивления отмечает эту особенность его характера. Она следующим образом выражается о «господине Александре»: заговорю о чем-нибудь дельном, он весь – внимание, заставлю его играть в жмурки – он и на это готов, одним словом, он мальчик, соединяющий в себе множество противоположностей. Противоположности вытекали из резкой разницы в степени развития у него основных сторон души – чувства и воли. Эта разница низвела до минимума пользу, какая могла бы быть извлечена из многих прекрасных сторон его души и привела почти к отрицательным результатам жизненное значение этой благородной и великодушной личности.

Слабость воли Александра I сделала некоторые чувства его чрезмерными, давая полный простор их одностороннему росту. Во всю свою жизнь император был не способен подавить в себе робость, конфузливость, тщеславие, обидчивость; он часто плакал, и слезами и вздохами зачастую разрешались у него напряжения души, ждавшие и требовавшие иного исхода. Оттого его добрые качества оставались неустойчивыми и при первых испытаниях жизни обращались в противоположные модификации: доверчивость, кротость и ловкость – в подозрительность, строгость, неприступность.

Слабость воли, говорит Сикорский, выступала решительно во все моменты жизни, и это обозначилось всего яснее в тот период, когда воля получает свое окончательное развитие, т. е. с наступлением юности. В детские годы и в отрочестве еще не бывает полного развития воли, и это не нарушает гармонии духа и не отзывается резко в поступках и действиях, но в юношеском, а в особенности в зрелом возрасте слабая воля вносит непоправимый диссонанс в психический склад человека, в его внутренний мир и его деятельность.