Александр II, или История трех одиночеств

Не будем забывать, что Екатерина Михайловна желала, чтобы и ее дети имели возможность жить как принцы крови. Вот тут она и могла вспомнить о том, что Александр III обязан своим нынешним положением ее мужу, а значит, Петербург должен платить ей особую пенсию. Но дело не только в этом. По слухам (и очень достоверным), у Долгорукой в заграничных банках имелись миллионные счета, возникшие в то время, когда она имела возможность торговать концессиями на строительство железных дорог в России. Пользоваться счетами открыто княгиня не могла, вряд ли бы ей удалось внятно объяснить мужу происхождение этих денег. Но и скрыть существование таких счетов, учитывая пронырливость и информированность европейских журналистов, было затруднительно.

В связи с этим следует сказать еще об одном обстоятельстве. После того как Александр II решил стать частным лицом, интерес публики к нему и его семье постепенно бы охладевал. Однако ни журналисты, особенно представители «желтых» изданий, ни высший российский «свет» не оставили бы их в покое. Мы знаем, как усердствовал некий француз Лаферте, который буквально не давал прохода Екатерине Михайловне, обещая за воспоминания о ее жизни с Александром II баснословные гонорары. В конце концов ему удалось склонить ее к совместному написанию книги, наполненной исключительно интимными подробностями о жизни супругов. В свою очередь великосветское общество бурно обсуждало тот вопиющий факт, что священник русской походной церкви после обедни поцеловал княгине Юрьевской руку, а она ему нет. Более того, она отругала священника за то, что домашний доктор княгини, некий Любимов (ходили слухи, что он был для нее не только доктором), не был избран церковным старостой. Иными словами, если широкая публика теряла интерес к бывшей царской чете, то высшие слои общества следили за этой четой с неослабевающим вниманием и неизбывным недоброжелательством. Частная жизнь Александра Николаевича никак не хотела становиться просто и истинно частной.

Свой вклад в нагнетание напряженности между супругами могли внести их дети. Особенно тревожил бы Александра Николаевича Георгий, которого совершенно не устраивало положение «принца в изгнании». Надо сказать, что честолюбие сына подогревали и сами родители. Помните, еще будучи императором, его отец обронил фразу: «Этот – настоящий русский. Хоть в нем, по крайней мере, течет только русская кровь». Фраза действительно странная, во-первых, непонятно по какому поводу и к чему сказанная, во-вторых, не ясно, почему в Георгии текла только русская кровь, если сам Александр Николаевич не был «только русским». Как бы то ни было, сын Александра и Екатерины должен был ощущать свою «особенность», необычность, тем более что мать всячески старалась не дать окружающим забыть о высоком жребии мальчика. В конце концов, Георгий был и женат ею на дочери принца К. П. Ольденбургского, чтобы быть поближе к российскому двору.

Обозначив самые общие вехи неблагоприятного для нашего героя развития событий, не будем пытаться подробнее описать возможное течение его жизни в Ницце. Картина и так получается достаточно грустная, но, согласитесь, вполне реальная. Это ведь, вновь сошлемся на Л. Н. Толстого, все счастливые семьи похожи друг на друга, а несчастливые-то несчастливы по-своему. А в чем, собственно, заключалось бы несчастье Александра Николаевича? Наверное в том же, в чем оно состояло и для Александра II – венценосца. Ему, несмотря на все усилия, не удалось бы уйти от судьбы, разорвать те круги одиночества, о которых мы уже говорили и еще будем говорить ниже. Оно (одиночество) действительно, как пророчество, – каждому свое.

Боюсь, не забыли ли мы за всеми этими рассуждениями, что для Александра и Екатерины все закончилось. Закончилось на полувздохе, трагически, неожиданно. Мы же с вами далеки от завершения нашей беседы, большая и, хочется надеяться, достаточно интересная ее часть еще впереди.

Часть III ОДИНОЧЕСТВО ТРЕТЬЕ. НАЧАЛО

... государственная жизнь только отражается во внешних поступках людей, а совершается в их душах.

 И. А. Ильин

Ощущение времени (вторая половина 1850-х годов)

После столь эмоциональной части разговора, наполненной личными переживаниями нашего героя, рассказами о его отношениях с родными, о его влюбленностях и любовях, просто необходима, как говорят кинематографисты, «перебивка» кадров, что-то точно, но спокойно подводящее нас к новому предмету беседы. Читатель, конечно, обратил внимание на то, что на предыдущих страницах мы забежали далеко вперед, но он, хочется надеяться, понял, что это было совершенно необходимо для создания по возможности полной картины личной жизни Александра II, того второго круга одиночества, с которым ему приходилось бороться.