Александр III. Истоки русскости

В реализации русской идеи Александр Александрович большое значение придавал изучению и популяризации событий национальной истории. Но всю свою жизнь оказывал большую поддержку русской исторической науке. Об этом в своих воспоминаниях очень искренне пишет первый директор московского Музея изящных искусств Иван Цветаев: «Особые симпатии Государя к науке отечественной истории, русской археологии и истории искусств всем известны, как известно всем образованным людям и то, что Государь при всех своих многосложных трудах находил время быть действительным председателем Императорского русского исторического Общества и лично участвовал в его заседаниях».

Ведущие специалисты изучения русской истории очень высоко ценили такую заинтересованность и такое участие царя в их общей работе. И не случайно самый прочувствованный некролог после смерти Царя-Миротворца написал великий историк Василий Осипович Ключевский.

Мы посильно рассказали о том, где и как мы видим истоки глубокой русскости Царя-Хозяина, назвав главных «проводников» русских взглядов, упомянув о большом влиянии его матери, сказав о его непосредственном участии в деятельности людей «русской партии». И мы хотели бы обратиться не только к личным душевным проявлениям русскости Александра III, но и к его государственным принципам укрепления и отстаивания национальных начал.

Германский философ Шлейермахер однажды сказал, что народ, принимающий чужое, даже если это чужое само по себе и хорошо, грешит перед Богом. Какова мысль! Она потрясающе глубока в своей религиозной и этнической сути.

И с этой философской мыслью совершенно родственно суждение такого, весьма далёкого от философских исканий человека, как генерал М. Д. Скобелев. Он принципиально утверждал, что «космополитичность европеизма не есть источник силы и может быть лишь признаком слабости. Силы не может быть вне народа, и сама интеллигенция есть сила только в неразрывной связи с народом». Как это близко к взглядам ведущих славянофилов и самого́ императора Александра III…

Кажется, эти великие истины, пройдя страшную проверку большевистского марксизма и бесстыдство сегодняшнего «либерализма», вновь обретают свои силы. Современный политолог Е. Холмогоров уверенно заявляет, что нация – это естественное сообщество, которое мы не выбираем и в котором осуществляемся как свои среди своих». Нам кажется, что по отношению к лучшим славянофилам и к русскому крестьянству Царь-Хозяин и чувствовал себя «своим среди своих».

И мы излагаем, что Александр III, человек глубоко верующий, уже интуитивно чувствовал жизненную острую необходимость развития своего национального русского идеала. Вступив на престол, Александр Александрович стал постоянно проявлять и даже подчёркивать при каждом удобном (а тем более значимом случае) русское направление своих мыслей и действий. И всему Двору очень скоро стало ясно, что это отнюдь не прихоть, а это глубоко воспринятая идея. И это уже – принцип правления.

Например, император всегда подчёркивал своё большое душевное расположение не к «новой» столице (Петербургу), а столице «старой», к Москве. Некоторые современные исследователи его правления даже называют это его отношение к двум столь разным столицам некой «лакмусовой бумажкой» его национальных устремлений. А у давних размыслителей в этом особенно красноречив С. Д. Шереметьев: «Александр III любил Москву, как не любил её никто из царей XIX века! То, что в великом князе казалось недостатком, в облике императора стало выглядеть большим достоинством».

(Императору довелось своё понимание древней столицы облечь в глубоко и сильно звучавшую едва не литературную форму: «Москва – есть храм России, а Кремль – её алтарь»).

А далее граф Сергей Дмитриевич рассуждает о том, что и Москва тоже платила царю едва не столь же равной симпатией, и вообще даже всем своим обликом в старой столице он оказывался своим. Вот как об этом сказано в воспоминаниях Шереметева: «То, что в великом князе казалось недостатком, в облике императора стало выглядеть большим достоинством».

Простое округлое лицо без следов утончённости – зато похожее и на крестьянина, и на купца, и на офицера в чине от капитана до полковника. Огромная сила вместо светского изящества – зато свой, понятный. Именно эта сила породила массу исторических анекдотов. Был популярен рассказ о том, как увидев императора на перроне, прогуливающимся в ожидании поезда, некий крестьянин простодушно воскликнул: «Вот это царь так царь, чёрт меня подери!» И было даже мнение о том, что Илья Муромец на картине Васнецова создавался с Александра III.

Но была и ещё одна ипостась, которая импонировала людям в Александре III – хозяин. С. Ю. Витте назвал его «образцовым начальником, образцовым хозяином. Он каждую копейку русского народа, русского государства берёг, как самый лучший хозяин не мог бы её беречь».

После этого мы с улыбкой можем сказать, что, называя Александра III – «Царь-Хозяин», мы приискали такое наименование отнюдь не первыми, С. Ю. Витте вплотную подошёл к нему ещё за сто лет до нас!