Александр III. Заложник судьбы

Здесь располагался военный госпиталь, били целебные источники, имелось отдельное здание ванного корпуса, – летом народу съезжалось много. Кружево дачек, павильонов, ресторанов, гостиниц на фоне скал делало Абастумани похожим на декорацию к сказке. Летом по здешним дорогам ездили на извозчиках, осликах, зимой – на санях. Продукты сюда привозили из Кутаиси, всё было дешево и в обилии. В правом углу базара стояла пекарня с огромной печью, где выпекали хлеб и пирожные. Два раза в неделю в открытой ротонде устраивались танцы под музыку духового оркестра.

Георгий и Мария Федоровна поселились у местных аристократов, и сразу же началось строительство временного жилья для Георгия. Считалось, что в доме из дерева жить здоровее. Дом был построен в короткий срок, внутри украшен искусными мастерами, были установлены стенные печи, в зале – камин; в спальню на втором этаже вела лестница. Рядом поставили дом для прислуги.

Мария Федоровна распорядилась строить дворец. Позже построит дворец для себя и Михаил Николаевич.

Пока шло строительство, императрица и сын наслаждались окрестностями, объезжая верхом, то руины старинных крепостей, то направляясь в ущелье, зажатое скалами, – пройдя между ними, можно было попасть в усыпанную цветами лощину. Здесь в речке плескались форели, по берегам росла ежевика, а в рощах местные жители собирали каштаны. Оставив сына на попечение Тифлисского губернатора Шарвашидзе, Мария Федоровна возвратилась в Гатчину.

L

Николай продолжал путешествие. Побывал на Цейлоне, где встретился с Сандро и его братом Сергеем, которые там охотились на слонов, посетил Таиланд, прогостив целую неделю у гостеприимного короля Рамы V. Отправил матери изумительной красоты черный веер, который вызвал всеобщее восхищение. «Он обожал свою мать. Да и не знаю, кто ее не обожал? Я, дурак, мальчишка, лишался дара речи в ее присутствии. Я разевал рот и, застыв, смотрел на нее. Она часто снилась мне, всегда с черным веером, каких потом я никогда не видел» (Из воспоминаний И. Д. Сургучева).

На пароходе Русского Добровольческого флота цесаревич прибыл в Хань-коу, где находился крупный завод по производству чая, принадлежащий русскому торговому дому. Затем в сопровождении шести кораблей встал на Нагасакском рейде, и очень радушно был встречен японским принцем Арисугава-но-мия Тарухитэ.

Население Нагасаки доброжелательно относилось к русским. Здесь с давних времен жили русские моряки с потерпевших крушение судов. Обзаводились семьями; дети, в свою очередь, тоже обзаводились семьями; и таким образом Нагасаки представлял собой полуяпонский-полурусский город. Было питейное заведение с символическим названием «Кабак Кронштадт», был «Чайный дом Амати-сан», где цесаревич провел целый вечер, играя на бильярде. Хозяйка этого дома при полной легальности торговала девочками для иностранных моряков. Заключался контракт, по которому покупатель получал в полное распоряжение японскую подданную, обязуясь предоставить ей помещение, еду, наемную прислугу, рикшу и прочее. Стоимость такого контракта составляла 10–15 долларов в месяц. Часто бедные люди сами продавали своих дочерей иностранцам, и для девочки такой способ был единственным, чтобы заработать на приданое, выйти впоследствии замуж.

Первым из царской семьи имел тут жену Алексей Александрович во время плавания в Северную Америку. Вторым был Сандро, купивший жену на целый год. У нее и учился японскому языку, до слез рассмешив местным портовым жаргоном японскую императрицу.

Цесаревич инкогнито знакомился с городом. Так же инкогнито вместе с офицерами эскадры побывал в деревне Инассу, которая называлась «русской». Здесь проживало 600 моряков с потерпевшего крушение в 1870 году фрегата «Аскольд». Именно тогда здесь возникло русское кладбище. Домой моряки не рвались, хоть и могли постепенно уехать. Здесь были иные порядки, иное отношение к человеку. (После взятия Парижа в 1814 году, русские солдаты тысячами прятались во Франции, мечтая остаться там навсегда, и кое-кому повезло. А тех, кого выловили, отправляли в Россию, били в России, и до конца жизни они не забывали разницу по отношению к ним дома и за границей.)

В Нагасаки было несколько мастеров по татуировке, входившей в моду в европейских высших кругах. По приказу Николая, на фрегат «Память Азова» доставили двух мастеров. Один сделал татуировку Николаю, второй – принцу Георгу Греческому. У будущего русского монарха на правой руке появилось изображение дракона – с черным телом, желтыми рожками, красным брюхом и зелеными лапами. Несмотря на секретность, известие об этом просочились в японскую прессу, вызвав недоумение японцев: татуировку в Японии делали только низшие классы, да развлекались преступники в тюрьмах.