Александр III. Заложник судьбы

Александр II был обескуражен. Сыну отправил письмо, полное недовольства тем, что король Кристиан IX использует дочь, которая еще не стала его родственницей, чтобы в своих целях влиять на политику российского государства! Никса его уверял, что король ни при чем, он даже не знает об этом письме, что Дагмар слишком открытая и честная, чтобы заниматься интригами, что она безоглядна в душевных порывах… Он еле выгородил ее.

Обручение состоялось 28 сентября. В честь такого события прогремел в Петербурге 101 пушечный выстрел, а в Копенгагене был фейерверк. Молодой князь Мещерский приехал из Англии, чтобы поздравить наследника. Николай поделился с ним радостью:

– Я предчувствую счастье. Теперь я у берега. Бог даст, отдохну, укреплюсь в Италии, затем свадьба, а потом новая жизнь, семейный очаг, служба и работа. Пора… Жизнь бродяги надоела… В Схевенингене всё черные мысли лезли в голову. В Дании они ушли, живу мечтами будущего: мне рисуется наша доля и наша общая жизнь труда и совершенствования.

Мещерский признался, что везде за границей лучше, чем дома, в смысле порядка и отношений между людьми. Николай возразил:

– У России вся будущность впереди. Здесь – «лето», а в России – «весна» с ее неурядицами, но и с ее надеждами в пробуждающейся жизни.

– Надежды надеждами, а государственных людей в России нет.

– Да, это правда.

(«Странное, дикое время! – писал профессор А. В. Никитенко. – Разладица всеобщая: административная, нравственная и умственная. Деморализация в народе и в обществе растет и зреет с изумительною быстротою. Умы серьезные тщетно стараются противодействовать злу. Да и много ли их, этих умов? Власть никем не уважается. О законе и законности и говорить нечего: они и прежде имели у нас только условное своеобразное значение, т. е. настолько, насколько их можно было обойти в свою пользу»).

Николай и Владимир Мещерский знали, что в высшем кругу правления лица ничтожные, доставшиеся Александру II от отца, что среди них с десяток бездарных великих князей, но он не решается их убрать.

– Да, это правда, – повторил Николай. – Но до известной степени. Люди такие есть, их просто не ищут. Сколько дельных мне довелось встретить в прошлом году, когда путешествовал по России! Я думаю, что если земские учреждения пойдут у нас с толком, то получится отличная школа. Вот дайте мне только жениться! Как бы то ни было, а до сих пор я жил за китайской стеной. Мы выезжали в свет в эту зиму с Сашей, а много ли толку было? Все сплетни да сплетни. Когда я женюсь и у меня будет свой дом, китайская стена провалится, мы будем искать людей с государственным мышлением. Некоторые говорят, что таких создает конституционный образ правления. Я об этом не раз думал; по-моему, вряд ли это верно. Посмотрите век Екатерины… Ведь это был век богатейший государственными деятелями не только у нас, но во всей Европе. Во всяком случае, это доказывает, что образ правления тут ни при чем. Это мое твердое убеждение. И я надеюсь, что никто меня в этом отношении не разубедит. Мне представляется, что неограниченный монарх может гораздо более сделать для блага своего народа, чем ограниченный, потому что в каждой палате гораздо более интересов личных и партийных, чем может их быть в самодержавном государстве.

Весть о помолвке цесаревича стала в Петербурге важной новостью. В аристократических салонах обсуждались политические последствия данного брака. Многие искренне радовались, что наконец-то женой цесаревича и в будущем русской царицей станет не очередная немецкая принцесса из захудалого княжества, а дочь короля Дании, страны, никогда не вредившей России, в отличие от родственно кровной Германии. На имя императора шел поток поздравлений от его подданных. Фотографии датской принцессы поступили в продажу в нескольких фешенебельных магазинах Петербурга и пользовались у публики большим спросом.

Свадьба была назначена на будущий сентябрь, когда Николаю исполнится 22 года, а Дагмар – 18 лет. А пока на одном из оконных стекол дворца жених и невеста процарапали свои имена.

VII

Маршрут дальнейшего путешествия цесаревича проходил через Германию, Швейцарию и Италию. В Милане, обедая у принца Гумберта, Николай поинтересовался конституцией Италии, в частности судебными учреждениями. Гумберт ответил: «Вы меня спрашиваете о вещах, о которых я не имею никакого понятия. У вас в монархической стране князья обязаны знать законы и государственное устройство страны, у нас – это дело палат».

После Милана была Венеция, затем Турин, где Виктор-Эммануил II в честь русского цесаревича дал большой обед. Николай так умно, тактично вел разговор с итальянскими министрами, что один из них признался: «Молодой великий князь – совершенство». Из Турина поехали в Геную, оттуда отплыли в Ниццу, где императрица с младшими детьми собиралась провести зиму.