Александр III. Заложник судьбы

На вокзале в Берлине встречал его император Вильгельм, в Париже – Наполеон III, выражая глубокое сочувствие. В Дижоне пересели в его поезд датская королева Луиза и ее дочь Дагмар, извещенные императрицей о плохом состоянии наследника. В день получения от нее телеграммы, еще ничего не зная, Дагмар написала ему: «…Нет даже телеграммы. Почему это жестокое молчание? Почему я не получила ни одного письма с 20-го марта, и пишу сегодня, 8 апреля? Это не безнадежно, но я, бедная, так тоскую по письмам от тебя! Дорогой, дорогой Никса, хотя наступает прекрасная весна и приближается время нашей встречи, ты не можешь себе представить, сколько ты занимаешь в моих мыслях, но я боюсь, что ты влюбился в красивую итальянскую девушку с большими черными глазами и забыл свою бедную маленькую невесту здесь, на севере! Но я не могу продолжать жить без вестей от тебя. Вот почему я послала телеграмму сегодня утром по пути, чтобы получить ответ, почему я ничего не получаю от тебя, и что препятствует тебе? Я не могу найти никакой другой причины, только если ты просто забыл меня».

10 апреля в 2 часа дня в полном молчании встретили императорский поезд Саша, Сергей, Павлик и Машенька. Императрицы не было – не могла оторваться от умиравшего сына. Император стоял у окна, потерянный, бледный. При выходе на площадку ему подали записку от государыни. Вслед за ним вышла Дагмар, молодое грустное лицо которой, по свидетельству Николая Литвинова, разрывало душу.

Николай находился в полудреме, но при малейшем звуке просыпался. Ум его был ясен, память тоже. Александр II встал на колени перед постелью сына и целовал его исхудавшие руки.

– Папа, береги Сашу… – попросил Николай. – Во всех нас есть что-то лисье, и только Саша…

Позже Оом говорил, что встав на колени, государь хоть этим хотел искупить свою вину перед сыном. «Он очень строг был к наследнику. Скажу даже, в некоторых случаях немилосерден. Были резкими замечания, запрещения выражать мнения молокососу, как он его называл. Никогда не забуду горьких слез цесаревича после прочтения ему официальной бумаги, где ему было объявлено высочайшее повеление никогда не утруждать государя личным ходатайством по прошениям на имя цесаревича поступающим!»

Когда слабость немного прошла, Николай увидел Дагмар.

– Не правда ли, она милая? – слегка обернулся к матери.

Дагмар поправила ему подушку, гладила и целовала. Подошел Саша, встав рядом, и Николай задержал их руки.

Несколько часов Дагмар провела рядом с любимым, который все время держал ее руку. А с другой стороны сидел Саша.

«В каком смятении духа я тогда находилась, я чувствовала, что свет моей жизни угас, и счастье мое разбилось навек», – вспоминала Дагмар.

К вечеру у Николая начались сильные головные боли и рвота – некроз мозговой оболочки, о котором предупреждал Рехберг. Николай впадал в забытье, но память ему не изменяла. Консилиум врачей, в числе которых был хирург Пирогов и вызванный из Вены доктор Опольцер, вынужден был объявить, что спасения нет.

Наутро Николаю стало совсем плохо. Мать попросила его принять Святых Тайн, и священник Прилежаев был поражен мужеством юноши, который принимал судьбу как данность:

– Этот мальчик – святой…

После причастия Николай стал прощаться.

– Бедная мама, что с тобой будет без твоего Никсы… – проговорил, вставшей перед ним на колени императрице.

Поцеловал Дагмар. Глянул с кроткой улыбкой вокруг и начал прощаться со всеми.

К вечеру начался бред. Николай выступал перед какими-то депутатами, брал неприступный Кексгольм, стонал и метался, – Дагмар и Саша ни на минуту не отходили от него. Три раза приглашали духовенство для чтения отходной. В первом часу ночи, во время третьего чтения, Николай скончался, сказав вразумительно последние в своей жизни слова: «Стоп машина».

Мария Александровна резко поднялась и подошла к Саше:

– Бедный мой Саша!

За императрицей поднялся с колен Александр II, благословив Александра – наследника. Все вышли в соседние комнаты, где никто уже не сдерживал слез. Императрица была близка к обмороку.

Саша стоял, убитый случившимся. «Все жалели отца и мать, но они лишились только сына, обо мне никто не думал, чего я лишился: брата, друга, и что всего ужаснее – это его наследство, которое он мне передал. Я думал в те минуты, что не переживу его, что я буду постоянно плакать только при одной мысли, что нет у меня брата и друга».

У тела Николая осталась только Дагмар, целуя его лицо, руки, плача навзрыд. Несколько раз пытались ее увести, но она вцеплялась в покойного и не давала себя оторвать.

VIII