Александр Иванович ГУЧКОВЪ и Великая русская революция

Великая Русская революция представляла собой организационно-политический и финансовый проект, где важными акторами революции являлись общественные организации. Главным организационно-техническим центром следует считать Центральный военно-промышленный комитет во главе с А. И. Гучковым. В свершении революции активно применялись коммуникативно-манипулятивные информационные и психологические приемы и технологии. Нашли свое место также формы, напоминающие «движение без лидеров». Декоративную и легитимирующую роль в революции выполняла Государственная Дума, как единственный легальный законодательный орган власти в лице Временного комитета Государственной Думы.

Добровольное отречение Николая II, а затем и Михаила, обеспечило внешнюю легитимность передачи власти, что и объясняет мирное признание новой власти со стороны армии, провинции, оставшейся части государственного аппарата и бюрократии, церкви.

Хорошо прослеживается то, что организация «революционной стихии» строилась по модели встраивания поведения власти в сценарий, заданный оппозицией. Властям фактически был навязан новый тип поведения, разрушающий старые, до этого обязательные стандарты. Как результат — полная потеря с их стороны контроля за ситуацией.

Налицо были направленные действия оппозиции по нейтрализации власти, в сочетании с отсутствием сопротивления, как со стороны органов власти, так и ее силового блока в первую очередь.

Царская власть проявила все негативные явления, какие только можно было в то время: длительный срок согласования и принятия важных и нужных решений, рассчитанных зачастую на непринятие решений как таковых (например, «разгрузка» Петрограда, вывод запасных батальонов, ввод благонадежных войск в столицу и др.); межведомственная борьба в правительстве и в самих министерствах; сокрытие негативной информации от императора. И один из самых важных моментов — это нежелание принимать на себя ответственные решения.

В это время революционеры шли по пути от искусственного создания нестабильности к дестабилизации, чтобы воспользоваться ею и осуществить захват государственной власти.

Технологически это происходило путем захвата с помощью коммуникативных методов физического и символического пространства в столице страны, прежде всего за счет единого визуального ряда (красные флаги, красные транспаранты, красные банты). Целью этого было демонстрация бюрократии силовым структурам, обывателям и вообще всему населению силы и «физической мощи» революционеров. Именно на закрепление успеха работали разного рода символические акции, как-то: поток красного цвета, оглушающая революционная музыка военных оркестров, ежедневное, длительное движение «революционного народа» по улицам Петрограда, особенно в центральной части города; постоянные и нескончаемые митинги.

Все это создавало в сознании людей картину новой реальности — демонстрировало силу и мощь революции и революционеров. В символической борьбе в феврале 1917 года революционеры вчистую переиграли власть, были созданы все условия для манипулирования со стороны меньшинства большинством — вначале населения столицы, а затем и всей страны. Подавленное действиями физическое, но неорганизованное большинство населения морально и психологически ощущало себя меньшинством.

В феврале 1917 года в Петрограде наблюдалось совпадение целого ряда факторов: рациональная сила революционеров в сочетании с эмоциональной силой населения, а также крайне неадекватно реагирующая на все это власть.

Наблюдалась как бы реализация двух параллельных проектов. С одной стороны, реальная борьба за смену власти. С другой, «театрализация процесса», или некая «виртуальная» революция, запугивающая бюрократию и обывателей. Сформировав параллельные органы власти, революционеры добились победы, что во многом связано не столько с силой самих революционеров, сколько со слабостью власти и неадекватностью ее действий725.

Следует отметить политическую наивность и иллюзорность воззрений русской либеральной общественности, сыгравшие также трагическую роль как в Феврале 1917 года, так и в последующих событиях. По мнению В. А. Маклакова, либералы «считали революцию меньшим злом, чем самодержавие, надеялись, что с ней могут справиться самые умеренные элементы общественности, как на это они напрасно надеялись и в 1917 году»726.

Развивая эту мысль, В. Маклаков дал и оценку партии кадетов во главе с П. Милюковым: «Партийные руководители думали, что успех партии в том, что она самая левая, что к ней привлекают ее громкие лозунги, то есть полное народовластие, Учредилка, парламентаризм, четыреххвостка. Это заблуждение, которое нам дорого обошлось»727 «…ход катастрофы 1917 года отразил ту же неопытность русской общественности. В Феврале 1917 года революции могло и не быть. Отречение — не революция…»728

Лидеры кадетов не осознавали, что в легальных условиях их партия стала составлять конкуренцию революционным партиям, которые оказались более левыми, и тем самым более конкурентоспособными в политике и овладении массами.