Александр Лукашенко: политический портрет

А когда пришло время платить по счетам, президент Беларуси начал, что называется, «валять Ваньку». В 2003 году он придумывал все новые предлоги, чтобы торпедировать этот проект. Сначала белорусское руководство настаивало на двух эмиссионных центрах (в Москве и Минске) или одного эмиссионного центра на паритет­ной основе. Затем появились новые условия. Самым экзотическим белорусским интеграционным ноу-хау стало требование, чтобы Рос­сия за отказ Беларуси от своей валюты заплатила выкуп в размере $2,1 млрд.

Более того, Лукашенко неожиданно прозрел и стал заявлять, что этот проект ставит под угрозу независимость Беларуси: «Какая независимость без денег?»; «А не возьмут ли нас за горло потом те, кто нам этот рубль дает, и мы будем как ужи вертеться, никуда не денемся»; «Почему Россия продавливает вот этот вопрос с валютой... Потому что нет своих денег, нет суверенитета, нет независимости. Мы так считаем. Но я не думаю, что Россия этого не понимает, что мы не можем пойти на потерю суверенитета и независимости». Другими словами, по логике президента, переход на российский рубль равнозначен национальной измене. Но когда он давал на это согласие, подписывал соответствующие документы, то почему-то о независимости не думал.

Но самое интересное, как это часто бывает с Лукашенко, через ми­нуту после описания страшных последствий, которые грозят Беларуси после перехода на российский рубль, он заявлял, что в принципе готов подписать такое соглашение, но на определенных условиях. Иначе говоря, если Россия выполнит некоторые требования, то от независимости можно отказаться.

Вскоре выяснилось, что из всех условий, выдвигаемых белорусской стороной, остается одно, самое главное, выполнение которого удовлетво­рило бы Минск. Лукашенко готов был согласиться перейти на российский рубль, если Путин пойдет на подписание Конституционного акта Союзно­го государства и утверждение его на референдуме в обеих странах. Белорусский президент рассчитывал, что принятие этого документа позволит Беларуси получить весомые экономические дивиденды, прежде всего по­лучать энергоресурсы по внутренним российским ценам.

Но самая главная причина, по которой Лукашенко настойчиво требовал скорейшего принятия Конституционного акта, носила внутриполитический характер и не имела отношения к белорусско-российской интеграции. Дело в том, что Конституция Беларуси 1996 года ограничи­ла пребывание президента на своем посту двумя сроками, и Лукашен­ко больше не имел права выдвигать свою кандидатуру на высший пост в государстве. Чтобы преодолеть это препятствие, нужно было изменить соответствующую статью Конституции, а это можно было сделав только с помощью референдума. Но в 2003 году он опасался, что если так прямо вынести на всенародное голосование этот вопрос, то можно оказаться непонятым даже собственным электоратом. Идеальным вариантом было бы вынесение на референдум одновременно с вопросом об изменении Конституции и Конституционного акта Союзного государства. Он выполнил бы функцию и удобного повода, и отвлекающей цели, и «вопроса-паровоза». Поэтому для Лукашенко вся проблема упиралась в то, чтобы скорее подписать хоть какой-нибудь документ под названи­ем Конституционный акт. И он предлагал Путину обмен белорусского рубля на свой третий президентский срок. Есть, правда, сомнение, что президент Беларуси выполнил бы свое обещание по валюте после ус­пешного проведения референдума, но это уже область предположений.

Однако Путину ни Конституционный акт, ни референдум были совершенно не нужны. Он не поддерживал намерение Лукашенко баллоти­роваться на третий президентский срок, о чем говорил публично.

Белорусскому президенту пришлось проводить референдум самосто­ятельно в пику Путину в 2004 году. Он объявил о его проведении в день общероссийского траура по погибшим в Беслане (террористы захватили школу, погибло много детей). Причем Лукашенко в своем выступлении не преминул подчеркнуть, что в Беларуси, в отличие от соседних стран, сохраняется стабильность как результат хорошего управления государст­вом. Это была явная пощечина Путину. В отместку в первые три дня после проведения белорусского референдума российские СМИ размазывали по стене победителя и его методы правления.

Газовые войны

Важнейшим пунктом разногласий между Москвой и Минском стал газовый вопрос. Белорусское руководство требовало, чтобы Россия продавала своему союзнику газ по внутренним российским ценам. Кремль соглашался на это при условии перехода в собственность «Газпрома» газотранспортной системы Беларуси, которой управляет государственная компания «Белтрансгаз». Лукашенко не хотел терять контроль над стратегическим объектом.