Александр Лукашенко: политический портрет

Квинтэссенцией позиции официального Минска в вопросе интегра­ции с Россией может служить фраза президента, сказанная на совещании 26 июля 2005 года: «Нас устраивает тот уровень белорусско-российских отношений, который сегодня существует. Дай Бог их сохранить такими ровными». Оценивая политику Лукашенко в условиях изменившегося по­литического ландшафта, российский политолог К. Коктыш писал: ««Подвешивание» союзного процесса с его стороны переросло из разряда тактики в осмысленную стратегию».

Какое-то время конфликт стратегий, концепций о путях развития отношений между Беларусью и Россией существовал как бы в латентном виде. Но начавшийся в Москве процесс рационализации политики интеграции в конце концов дошел до стадии, когда требовалось внести какую-то ясность в вопрос о перспективах объединительного процесса. Стороны подошли к некой развилке. С самого начала не сложились и личные от­ношения между двумя президентами. Путин убедился, что на самом деле Лукашенко объединяться не хочет.

Обычно инициатором скандалов в отношениях двух стран выступал белорусский президент, обвинявший Москву во всех смертных грехах. Но вот в июле 2002 года Путин впервые выступил с публичной критикой по­зиции руководства Беларуси по вопросам интеграции. А 14 августа, после очередных переговоров с Лукашенко в Москве, он на пресс-конференции предложил союзнику провести в Беларуси референдум о присоединении к России.

Этот ход российского президента был многофункционален и призван решить несколько задач. Прежде всего бесконечная демагогия и полити­ческая трескотня об интеграции без всякого движения к реальному объ­единению давно раздражали рационально мыслящего Путина.

Будь у российского президента четкий план инкорпорации Беларуси в Россию, то он выдвинул бы более мягкий вариант, его заявление было бы более корректным и дипломатичным. Если уж не хватило терпения присоединять соседнюю страну постепенно, шаг за шагом, через полувиртуальное Союзное государство, то он мог бы предложить вхождение Беларуси в состав РФ хотя бы в качестве автономной республики со всеми атрибутами самостоятельности. В реальности же Путин предложил войти «регионами», т.е. областями. Иначе говоря, в таком варианте Бела­русь не получала даже статуса Татарстана или Дагестана, не говоря уже о статусе БССР в составе СССР. Очевидно, этот план и не был рассчитан на практическую реализацию. Основной его смысл состоял в том, чтобы развеять в российском обществе миф о «великом славянском интеграторе Лукашенко». Президент Беларуси уже много лет утверждает, что готов идти в интеграции настолько далеко, насколько готова Россия, что именно Москва тормозит объединение «братских народов». Лукашенко поймали на слове.

В ответ белорусский лидер стал демонстрировать праведное возму­щение («даже Сталин до этого не додумался»). Его отказ от интеграции на выдвинутых условиях был вполне прогнозируем. Выдвинув нереальный вариант объединения и превратив известного славянского интегратора в главного персонажа сказки о голом короле, Путин получил железное алиби.

А после предложения Путина о присоединении Беларуси к России белорусская публика получила удовольствие от созерцания сюрреалистической картины чудодейственного превращения интеграторов в «незалежнікаў». Государственные СМИ заговорили языком БНФ, обвиняя Россию в «имперскости».

Валютный союз и Конституционный акт

Главным элементом новой стратегии Москвы в отношений Минска стало объединение денежных систем, проще говоря, переход Беларуси на российский рубль. Россия нащупала узловое звено интеграции с Белару­сью, ухватившись за которое, она собирается вытащить всю цепь. Страте­гия более чем прозрачная. Переход Беларуси на российский рубль лишает ее реального контроля над своей финансовой системой, а следовательно, над экономикой. Белорусский суверенитет становится символическим, а присоединение Беларуси к РФ - необратимым. Экономические преферен­ции Беларуси (кредиты, цены на газ и др.) Москва стала обусловливать согласием Минска отказаться от собственной валюты.

Соглашение о введении единой денежной единицы и формировании единого эмиссионного центра Союзного государства было подписано в декабре 2000 г., в следующем году оба государства его ратифицировали. Оно предусматривало, что объединение денег произойдет в 2005 г. Лу­кашенко согласился на это потому, что накануне президентских выборов 2001 года нуждался в российских кредитах и политической поддержке Москвы. В 2003 г. документ, прописывающий детали перехода Беларуси на российский рубль, был парафирован на уровне правительств и цент­ральных банков двух государств.

Совершенно очевидно, что с самого начала у Лукашенко не было же­лания переходить на российский рубль, ибо это лишало его решающего куска власти. Подписывая в 2000 году соответствующее соглашение, он не очень сильно задумывался, что произойдет через пять лет. Он жил одним днем, решая с помощью России свои текущие проблемы.