Александр Великий. Дорога славы

До створа ущелья мы добрались к наступлению ночи. Мулы проваливались в снег по брюхо. Я даже подумал о том, не послать ли мне наверх Теламона, дав ему Кратера в качестве проводника, и не вернуться ли самому к основным силам, но одного взгляда на подъём оказалось достаточно, чтобы покончить с этими недостойными мыслями. Дно ущелья оледенело и осыпалось под ногами, а если там когда-то и существовала тропа, то она оказалась погребённой под сугробами высотой по грудь человека. Вдобавок прямо у нас на глазах в ущелье с грохотом сошла лавина. Мне стало ясно, что провести людей здесь смогу только я. Никто иной не обладал достаточной волей.

Отряд начал восхождение. Стужа стояла неописуемая, к тому же прямо нам в лицо всю ночь напролёт, завывая, дул пронизывающий северный ветер, который местные жители называют «рифейским». Мы двигались по следу лавины, с трудом ковыляя в безлунном мраке по оледенелому, осыпавшемуся под ногами каменному крошеву. Проклятое ущелье преграждали водные потоки, и, чтобы перебраться, перед каждым из них нам приходилось раздеваться догола и идти вброд, держа оружие, снаряжение и одежду над головой. Об этом приходилось заботиться, ибо всякий намочивший одежду неизбежно получил бы обморожение. Ущелье петляло, и таких переправ я насчитал одиннадцать. Наконец запас масла иссяк, растираться стало нечем, и очень скоро наши руки и ноги потеряли всякую чувствительность.

Кратер в этих труднейших обстоятельствах был великолепен. Он распевал песни, подбадривал всех шуточками. На полпути к перевалу мы остановились возле глубокого провала, и он, указав туда, сказал:

   — Знаете, что это за дыра? Медвежья берлога. Этот медведь послан нам небесами.

Прежде чем кто-то успел вымолвить хоть слово, он взял копьё, верёвку и стал спускаться в пещеру.

Солдаты, посиневшие и продрогшие, сгрудились у лаза. Неожиданно наружу, как пущенный из катапульты камень, вылетел Кратер.

   — Чего вы ждёте, ребята? — заорал он. — Тащите!

Оказалось, что он накинул петлю на лапу сонному зверюге, которого мы совместными усилиями потащили к выходу. К нашему счастью, хищник пребывал в столь глубокой спячке, что не сразу пришёл в себя: должно быть, он считал, что ему снится какой-то кошмарный сон. Правда, когда два десятка солдат принялись тыкать в него копьями, он встрепенулся, но было уже поздно. Зверюга бросался на нас с дикой яростью, но мы разбегались, как ватага ребятишек, и нападали снова. В конце концов победа осталась за нами, но к тому времени, когда убитый зверь затих, мы все так взмокли от пота, что и думать забыли о морозе. Кратер разделал тушу, после чего мы все с головы до ног намазались медвежьим жиром и обернули ноги кусками медвежьей шкуры. Сам Кратер срезал медвежью макушку и нахлобучил себе на голову вместо шляпы. При переправе через каждый поток он входил в воду первым и выходил последним, помогая товарищам перебраться. При этом самая тяжёлая поклажа всегда лежала на его плечах, а он ещё и дурачился и, натирая соратников медвежьим жиром, отпускал скабрёзные остроты. Такого товарища, как он, не купишь и за золото. Без него нам бы пришёл конец.

На рассвете мы нанесли удар с высоты в тыл противника, и он, зажатый на перевале между нами и войском, ведомым Антипатром и Аминтой, был разбит наголову. Сразу после дележа добычи я объявил Кратера владетелем Ототиса, простил ему все прегрешения, а компенсацию клану убитого им человека обязался выплатить из своего кармана.

Таков был Кратер, к которому после этой истории прилипло прозвище Медведь.

И вот теперь на равнине Херонеи он отводит меня в сторону и сообщает, что бойцы встревожены решением Филиппа ослабить наше ударное крыло.

   — Может быть, Александр, тебе стоило бы с ними поговорить?

Вообще-то я не слишком верю в воодушевляющую силу речей, особенно если они произносятся перед опытными командирами и проверенными, надёжными боевыми товарищами, но сейчас, возможно, и вправду особый случай.

   — Братья, — говорю я, — клянусь, что между нами и противником мы не наткнёмся ни на одного зимующего медведя.

Напряжение разряжается смехом. Здесь, в передних рядах, находятся товарищи, бывшие со мной в ту ночь, Гефестион и Теламон, Коэн, Пердикка, Любовный Локон, а также Антипатр, штурмовавший тогда перевал снизу, и Мелеагр, брат которого, Полемон, отличился в том памятном бою, командуя тяжёлой пехотой. Я повторяю снова: мы знаем, что делать. Всё отработано, отточено, вбито в каждого, и растолковывать ему это лишний раз нет никакого смысла.