Александр Великий. Дорога славы

Фиванцы не разбираются в современной войне. Они убеждены, что основной ударной силой Филиппа, как и у них, является массированный строй тяжёлой пехоты. На самом деле задача македонской фаланги состоит не в том, чтобы прорвать вражеский строй, потеснить противника или обратить его в бегство. Она должна встретить врага, остановить его и удерживать в бесплодной попытке её прорвать, до тех пор пока наша тяжёлая конница не сомнёт его, обрушившись с флангов. Фиванец считает настоящим воином только гоплита, всадника же презирает, отводя ему в лучшем случае вспомогательную роль. Он просто не в состоянии поверить, что какое-либо конное формирование способно устремиться на ощетинившийся копьями строй бронированной пехоты.

Но мы сделаем это.

Я сделаю.

Сегодня мы заставим их в это поверить.

Все эти мысли проносятся в моей голове за одну пятидесятую долю того времени, которое потребовалось, чтобы их изложить. К этому моменту старшие командиры уже собрались под мой значок для получения последних приказов, а их сотники, полусотенные и десятники производят перестроение, формируя ряды и шеренги для встречного удара, какой мы отрабатывали и возможность какого предвидели ещё в Фессалии, по пути сюда, и здесь, на совете в Херонее.

Тысяча локтей. Наши отряды продолжают наступать по косой. Что видит противник? Только то, что я хочу, чтобы он видел.

Он видит три отряда тяжёлой, вооружённой сариссами пехоты, сорок пять сотен солдат, составляющих строй глубиной в шестнадцать шеренг и шириной в шестьсот локтей, треть протяжённости крыла. Остающиеся до реки тысячу двести локтей заполняют ряды союзников. Фронт македонской фаланги не похож ни на что известное доселе в военном деле. Вместо коротких копий переднего ряда впереди строя движется сплошной лес железных наконечников сарисс, мерно покачивающихся в такт ритму марша.

Видит он и то, что мы наступаем на него по косой, выдвинув вперёд правый фланг. Иными словами, отряд Антипатра, опережая остальных, движется на сближение со «священным отрядом». Это убеждает неприятеля в том, что наш главный удар нацелен именно туда. Я поддерживаю это заблуждение, направляя туда же легковооружённых стрелков и метателей дротиков. Всё говорит о том, что нас интересует «священный отряд», и только он.

Я уже рассказал тебе о том, что видит наш враг. Теперь рассмотрим то, чего он не видит. А не видит он мою тяжёлую кавалерию. Я располагаю четырьмя отрядами «друзей» (это восемьсот восемьдесят один всадник), которые держатся в тылу фаланг и полностью скрыты от взора поднятой пехотой пылью, и лесом поднятых вверх сарисс задних шеренг, и двумя отрядами Гефестиона, которые держатся слева, чтобы, когда пойдут в атаку и помчатся вперёд, удар пришёлся на правый фланг врага. Впрочем, всадников можно было бы и не прятать. Противник недооценивает конницу. Презирает её. Ни во что её не ставит.

Восемьсот локтей. Острия наших копий направлены на «священный отряд». Враг должен верить, что он, и именно он, является нашей основной целью. «Священный отряд» должен готовиться к отражению нашей атаки. К тому, что мы обрушим на него всю свою мощь. Этому посвящено всё. Именно по этой причине, а не для виду высланы вперёд легковооружённые стрелки и метатели дротиков. Это не юноши или старики, не годные больше ни на что, кроме как швырнуть в сторону врага что попало и отбежать в тыл, а самые лучшие, самые умелые бойцы в мире. Горцы из северных племён, где юноша не имеет права называться мужчиной до тех пор, пока не свалит вепря или льва одним ударом. Лучшие их воины способны пустить стрелу по ветру на четыреста локтей, а их дротики легко расщепляют двухдюймовые доски.

Семьсот локтей. Наши копьеметатели уже видят глаза врагов сквозь прорези их шлемов и осыпают их дротиками, каждый из которых весит от трёх до пяти фунтов и имеет острый железный наконечник. Враг держится, укрываясь за дубовыми, обитыми бронзой щитами.

Шестьсот локтей. Мы уже переступаем через первых раненых из числа передовых, легковооружённых бойцов противника. Кони всхрапывают, чуя кровь. Буцефал, сжатый моими коленями, содрогается, словно корабль, столкнувшийся с тараном. Не касаясь поводьев (этого не допускает его гордость), я слегка перемещаюсь на конской спине, и мой скакун восстанавливает спокойствие.

Я в окружении телохранителей и курьеров выдвигаюсь вперёд, в промежуток между занимающими правое крыло отрядами Антипатра и Коэна.

Пятьсот локтей. Наши лучники и метатели дротиков выпускают последние стрелы и по промежуткам между наступающими отрядами тяжёлой пехоты отбегают в тыл. Поле полностью расчищается от лёгкой пехоты, и мы теперь отчётливо видим багрянец и золото «священного отряда». Видим командиров, указывающих своим подчинённым на значки наших подразделений. Точно так же, как делаем мы.

Неожиданно Теламон трогает меня за плечо.

   — А вот и потрошители свиней!