Александр Зиновьев. Прометей отвергнутый

Редактор первого тома Л. М. Ульянова говорила на презентации: «Для нашего издательства было большой честью предложение А. А. Зиновьева выпустить собрание его сочинений. Мы с радостью и энтузиазмом взялись за реализацию этого проекта; в считаные недели первая книга была подготовлена. И вот она перед вами. Так что, можно сказать, в своей профессиональной скорости и оперативности мы были наравне с автором, когда он писал этот роман»[789].

Он надеялся на то, что с той же «профессиональной скоростью и оперативностью» появятся на свет и остальные девять томов. Увы! Когда он поинтересовался, когда выйдет второй том, издатель ответил, что денег больше нет. Несите ещё. Будут деньги — будет продолжение. Но как же, ведь было двадцать пять тысяч долларов! Неужели все истрачены? Все. А он ещё жаловался на западных издателей, мол, жульничают, обманывают!

Десятитомник, которому он так радовался, которому придавал такое значение, остановился на первом томе.

Как всегда — в своём отечестве.

Первый том, пока ещё не подозревая о дальнейшей судьбе издания, он в те же октябрьские дни полетел представлять на 44-й Международной книжной ярмарке в Белграде. Книга была прекрасным поводом посетить Сербию и выразить сербским читателям и общественности своё отношение к недавним событиям в Югославии. Его выступление на открытии ярмарки носило политический характер. Он назвал агрессию НАТО «наигнуснейшим преступлением» современности и высказал своё восхищение стойкостью и мужеством сербского народа — «наихрабрейшего в Европе»[790].

В эти дни состоялись его личное знакомство и разговор с Президентом Сербской Республики Югославии Слободаном Милошевичем. В беседе он ещё раз подробно охарактеризовал те социальные процессы, которые идут на планете, и пожелал сербскому народу и лично президенту стойкости и мужества в грядущих испытаниях. Он не сомневался, что Запад не остановится на достигнутом и приложит все усилия для окончательного уничтожения национальной независимости непокорной республики.

Так и случилось. Спустя год, в октябре 2000-го, в ходе «бульдозерной революции», спланированной и профинансированной Западом, Слободан Милошевич был свергнут. А ещё через полгода, 1 апреля 2001 года, арестован и передан в руки Международного трибунала по военным преступлениям в бывшей Югославии в Гааге. Для Зиновьева Милошевич был фигурой символической, политиком, посмевшим выступить против превосходящих сил Запада, оказавшим открытое сопротивление глобализации. Зиновьев возглавил Российский общественный комитет по защите Слободана Милошевича. Не из личной привязанности, а «чтобы хоть в какой-то мере противостоять агрессии НАТО и Соединённых Штатов»[791]. Суд над Милошевичем Зиновьев расценивал как один из эпизодов нового этапа передела мира, «тёплой войны».

Его оценка деятельности Гаагского суда была бескомпромиссной: «Гаагский суд создан Совбезом незаконно — Устав ООН не предусматривает никаких „международных“ судов — поскольку это нарушает принцип невмешательства во внутренние дела членов ООН. МТБЮ — орган не суда, а расправы Соединённых Штатов и НАТО, орган насилия. Задача этого учреждения — свалить свою вину — вину агрессора — на жертву и оправдать себя в глазах мирового общественного мнения, которое все-таки еще играет какую-то роль, которое ещё не полностью зависит от них. <…> Этот суд в Гааге — это не юридическое, это криминальное явление. По сравнению с ними гитлеровцы выглядят просто как ученики младших классов рядом с профессиональными уголовниками. Тут используется весь мощный интеллект Запада и любого рода зависимость других стран от Запада — вся эта мощь используется в интересах западного сверхобщества для завоевания мира. <…> Это внесудебная расправа, военно-полицейская операция такого рода, которые осуществляли гитлеровцы, проводя публичные казни партизан или заложников и сгоняя на казнь окрестное население»[792].

Деятельность Российского общественного комитета по защите Слободана Милошевича в отечественных СМИ фактически не освещалась. «Если бы речь шла о пожаре или драке на стадионе, то средства информации буквально гудели бы, а тут — ноль внимания. Только несколько газет печатают иногда сообщения, иногда по радио что-то проскочит»[793].