Александра Федоровна

ЦАРСКАЯ РОССИЯ

В. А. КАНТОРОВИЧ

АЛЕКСАНДРА

ФЕДОРОВНА

(ОПЫТ ХАРАКТЕРИСТИКИ)

«КНИЖНЫЕ НОВИНКИ* ЛЕНИНГРАД

14 ноября 1894 года дочь мелкопоместного герцога Гессенского Людвига IV стада женой русского самодержца. Немецкая принцесса английского воспитания на русском троне, — ей суждено было сыграть зловещую роль в истории династии Романовых.

Россия редко видела, еще реже слышала Александру Федоровну: за круг придворной жизни и дворцовых сплетен ее имя не проникало. Она была безгласна и казалась бесцветной. О влиянии, которое имела царица, никто первоначально не догадывался. Да и не было основания^ его предполагать. Политические и государственные дела ее как будто не касались. Общественное мнение, поскольку оно вообще оценивало быт и нравы двора, приписывало Александре Федоровне качества скромной женщины, твердые принципы семейной морали и материнскую привязанность к Детям. Стиль мещанской добродетели прекрасно уживался с той посредственностью, которая типична тля эпохи Николая II в преломлении государствен-ш и личном. Царицу долго не знали и не замечали. С таким же безразличием и она отнеслась к России, став ее «самодержавнейшей государы-

ней». О России ведь так мало рассказывали английские учителя и воспитатели. Общие сведения, которые она получила, рисовали картину полудикой страны, огромной равнины, населенной отсталым, некультурным народом, далеким и чуждым. Она приехала в Петербург — и даже не в Петербург, а в Царское Село, где в богатстве и сказочной роскоши жил неограниченный повелитель российской империи. «Voila Petersbourg et" са c’est Russie¹» — афоризм, принадлежащий Александре Федоровне, впервые ступившей на русскую землю. Искусство жить и властвовать в такой полудикой стране чрезвычайно упрощалось в сознании немецкой принцессы.. Надо лишь поведением своим, образом жизни и мыслей не ронять авторитета царя, недосягаемого Для окружающих; надо занять первое место возле него и стать неустранимой, незаменимой. Чувствовать себя уве-' ренной — значит ревниво оберегать полноту власти своего державного супруга, во-время устранять чужое влияние, от кого бы оно ни исходило. В этом смысле царь противостоит всему народу, будь то рядовой подданный или сановник первого ранга.

Александра Федоровна не искала самостоятельной популярности, не.имела непосредственного общения с придворной средой; до последних лет она избегала особых приемов,, не заводила своего круга знакомых и приближенных. Все внимание уходило на то, чтобы из первых рук приучать царя к мысли о безграничной власти его. В глазах Ни-

колая II она не переставала быть скромной, любящей супругой. Готовность оставаться всегда в тени направляла -по ложному пути общественное мнение, которое преувеличивало ее непритязательность и пассивность. На самом.деле, теперь, после опубликования переписки Александры Федоровны с царем, выясняется, как методически и сосредоточенно она закрепляла свое влияние, совер*-шенно исключительное, никем не оспариваемое и безраздельное. В отношениях к царю сказывалась система взглядов Александры Федоровны., Она восприняла российскую государственность в ее девственном, доконституционном. виде и не меняла своих воззрений, первоначально усвоенных. Все, что потом происходило в России, — общественное движение, революция 1905 года, манифест 17 октября, Государственная Дума, -война — не в силах было поколебать упрямой близорукой настойчивости иностранки. Для нее русский престол был центром самовластия, и вся задача самодержца сво-' дилась к тому, чтобы найти верных и надежных истолкователей царской воли. Это была главная и, пожалуй, единственная забота. Дать содержание верховной воле, указать для нее пути и цели она не могла: мешала скудость политической мьн ели. Лишь один принцип господствовал надо всем — неуязвимый авторитет царя. «Ты и Россия — одно, — писала она царю. —_г Никто не имеет права пред богом и людьми узурпировать твои права» ... С этой точки зрения опасность грозила с разных сторон: слишком откровенный и независимый великий -князь, чересчур самостоятельный министр и недостаточно -покладистый при-

дворный — все кололи глаза. Наоборот, любой бездарный бюрократ, какая-нибудь тупая посредственность могли вызвать расположение царицы, лишь бы они слепо подчинялись ореолу lbамовла-стия. Не тщеславие, не деспотизм и не жажда господства над другими руководили Александрой Федоровной. Скорее боязнь оказаться одинокой, неуверенность в своем положении при русском дворе, отсутствие других постоянных связей заставили ее сразу нащупать единственную опору в лице «властного» царя и на этой основе строить свое душевное равновесие, спокойствие и благополучие. Эта цель была личной от начала до конца; ее преследовал средний, одностороннеразвитый человек, женщина-чужеземка, волею судьбы, — быть-может, не без содействия Бисмарка, — попавшая на русский престол. Понятно, что цели соответствовали средства — все средства, какие только может изобрести болезненная впечатлительность неуравновешенной женщины.