Александра Федоровна. Последняя русская императрица

Он говорил о любви. Он говорил о сообществе людей, у которого нет границ, нет разделения на сословия. Он знал, что Пречистая Дева послала его к самодержцам, чтобы го­ворить им о любви. За свои долгие молитвы, за свою психи­ческую концентрацию он требовал только одного, — чтобы царь выслушивал его. Он говорил ему:

— Отец наш, батюшка, вижу я, что ты не знаешь народа своего. И он тебя не знает. Вы живете отдельно друг от друж­ки, и это весьма прискорбно...

Я вижу тебя насквозь, ты такой простой, такой хороший, ...тогда почему же какие-то человечки в сером снуют по ка­зармам, заводам, рынкам, где тебя называют тираном? Ка­кой же ты тиран, скажите на милость!

Закинув голову, этот сибирский колдун громко расхохо­тался, обнажая свои крепкие, волчьи зубы. Схватив с под­носа, поставленного лакеем рядом с ним, стакан мадеры, он жадно выпил большими глотками сладкое вино. Он продол­жал:

— Отец наш, царь-батюшка, да ты самый лучший из всех... я провел много времени в одиночестве в холодной тундре, я долго бродил по диким, первозданным дремучим лесам, и там, во время своих скитаний, я обрел силу видеть, что скрывается в человеке за его внешним ликом. Да, я могу сказать, что скрывается за ликом епископа, князя, графа. Там скрывается отъявленный негодяй, вор... И часто среди тех, кого эта твоя идиотская полиция отправляет на катор­гу, есть прекрасные, абсолютно невинные люди, которые молятся за тебя...

Ошарашенная его словами Александра слушала этого человека так, как еще никого прежде не слушала! Какие могут быть сомнения? Да. Господь послал этого странника, чтобы убрать возведенную вокруг нее преграду ненависти и человеческой глупости. Теперь речь шла не только о ее ре­бенке, но и о ней самой, ее глубинной сущности, ее Судьбе, ее любви. Как ей самой и Николаю требовалось просветле­ние!

Однажды вечером, когда он набросил на плечи поношен­ную шубу, надел на голову меховую шапку и взял в руки фонарь, чтобы идти домой, чувствуя себя непринужденно й даже по-семейному развязно, не заискивая перед своими императорскими хозяевами, он опустился на колени, что­бы поцеловать на прощание ручку им ператрицы, та ему ска­зала:

— Григорий Ефимович, приходи как-нибудь ко мне днем, в мой салон. Нужно поговорить. Ты должен найти ре­шение. Одна проблема мучает меня, не дает покоя...

— Приказывай, матушка...

И он исчез в снежной темной ночи, опустившейся на Царское Село, словно саван, как будто сама смерть выбрала для себя этот заснувший дворец, в котором царила насторо­женная зимняя тишина, в качестве места, где ей придется задержаться.

* * *

Александра заканчивала утреннее чаепитие в обществе Лили Ден, жены морского офицера, служившего на импе­раторской яхте, которая своей скромностью, своим почте­нием, лишенным лести и угодничества, сумела заручиться ее довернем. Лили Ден была женщиной красивой. Клан вдовствующей императрицы считал ее личностью маловаж­ной, но кто были они сами эти разодетые трещотки с перья­ми на шляпках, для чего рядились в судей?

Лакей объявил о приходе «старца».

Лили Ден тут же встала, чтобы уйти. Императрица ее ос­тановила:

— Нет, дорогая моя, — сказала она, — вам многое извес­тно о том, что говорят в городе, я хочу, чтобы вы с ним по­знакомились. Скажите свои впечатления, это весьма для меня важно.

Лили Ден снова уселась возле глубокого кресла, обитого сиреневым шелком, на котором сидела царица.

Вошел Распутин. Казалось, ничто его не смущало. Он шел широко, словно мерил большими шагами землю у себя на родине, и ничто ему не мешало, никакие препятствия. Он подошел к государыне, поклонился, перекрестил ей лоб в знак благословения двумя пальцами.

— Григорий, хочу представить тебе мою молодую подру­гу, которая очень хотела познакомиться с тобой.

«Старец» поднял глаза, посмотрел на молодую женщину. Она по-светски протянула ему руку. Он, подойдя к ней, ска­зал:

— Вижу, что красива ты, молода. Ты счастлива. Вижу, что счастье от тебя не отвернется, ибо не знаешь зла..,

— Зла, мой отец, — удивленно повторила Лили,

— Да, зла! О нем мы думаем, оно цепляется ко всем на­шим самым простым мыслям... Из-за него люди и несчаст­ны... Тебе это не грозит...

— Но, святой отец, — перебила его Александра, — но ведь есть люди, никогда никому не сделавшие зла, и, тем не ме­нее, они страдают...

— Да, конечно... Но это другое дело... От Бога ничего не скроешь. Всегда нужно платить по счету. Порой приходит­ся нести ответственность за других...

Очаровательная посетительница, видимо, не желая ме­шать их беседе, встала. Императрица взглядом похвалила ее за это.

— Ты уже уходишь, голубка? Я тебя напугал?

— Нет, отец мой. Нужно возвращаться в Санкт-Петер­бург. У меня муж...

— Как ему повезло... Передай ему, что Григорий не дает в обиду хорошеньких женщин...

Она чуть улыбнулась, сделав реверанс перед своей авгус­тейшей подругой, вышла из салона.

— Присаживайся, святой отец. Мое материнское чутье говорило мне, что ты можешь сделать для моего ребенка го­раздо больше любого опытного медика.— Люблю я, матушка, твоего цесаревича...