Александра Федоровна. Последняя русская императрица

Все в толпе молчали, словно лишившись дара речи, ког­да новая императрица медленно выйдя из кареты, подошла к святой иконе и запечатлела на ней свой проникновенный поцелуй. Никто в толпе не выдавал своих чувств. Никакого намека на поклонение Ее величеству, лишь холодная, жес­токая враждебность. Товарищ моего отца, который давным- давно умер, прошептал на ухо стоявшей рядом княгине Рад- зивилл:

— Боже, как все это странно! Ведь императрица едет на свое коронование, а кажется, что, напротив, она начинает свой путь на голгофу...

У въезда в Кремль, у Никольских ворот, государей встре­чал городской голова. По православному русскому обычаю он преподнес им хлеб и соль, а на серебряном подносике — ключи от города. Александру с утра мучила острая головная боль. Утром ее парикмахер, примеряя на ее голове корону, прикрепил ее к волосам длинной бриллиантовой заколкой. Но по его неосторожности, он вонзил слишком глубоко ее в волосы императрицы, и та даже вскрикнула от боли. Прав­да, она вскоре прошла, так что ни у Николая, наблюдавше­го за этой утренней ее церемонией, ни у фрейлин, ни у близ­кого окружения не возникло ни малейшей тревоги.

В Кремле слуги расстелили малиновый бархатный ковер на ступенях знаменитого Красного крыльца, ведущего к Успенскому собору, где должна была состояться торже­ственная церемония.

Во главе процессии, спускавшейся с Красного крыльца, шествовала целая толпа священников в золотых ризах. Ма­рия Федоровна шла сразу за ними в расшитом бриллианта­ми белом платье из бархата, длинный шлейф которого не­сли двое слуг. Наконец на самой высокой ступени Красно­го крыльца появились Николай с Александрой. Они возвышались над волнующейся толпой.

Коронационная церемония длилась целых пять часов. По русской традиции царь должен короновать себя сам. Он при­нимает корону из рук митрополита и возлагает ее на себя. Для своей коронации Николай предполагал использовать в качестве короны шапку Мономаха с золотой филигранью, которой насчитывается восемьсот лет. Это была довольно непритязательная корона, которую, как предполагалось, водрузил себе на голову Владимир Мономах, правивший Киевской Русью в XII веке, к тому же очень легкая по срав­нению с другими; она весила всего каких-то два фунта (698 г). Но «железный* церемониал этого не допустил, и Николай был вынужден надеть на голову другую, сделанную для Екатерины Великой в 1762 году по случаю ее коронова­ния, — она была ужасно тяжелой и весила три килограмма шестьсот граммов.

Так что императору пришлось подчиниться вековым обычаям своей империи! Он был вынужден выдерживать ее вес на голове целых два часа, после чего, со всей осторож­ностью, сняв с головы, водрузил ее на голову Александры.

Можно себе представить, как разрывалась голова у Алек­сандры во время этой долгой болезненной церемонии.

Императрица-мать подошла к теперь уже коронованной императорской чете, и поочередно обняла сына и невестку. Александра, несмотря на все испытания, писала одной из своих сестер, что несмотря на продолжительную церемо­нию, она почти не чувствовала усталости, этому препятство­вали переживаемые ею сильнейшие эмоции. Она теперь навсегда прошалась с маленькой девочкой из Дармштадта и становилась не только императрицей, но и государыней- матушкой, матерью всего народа русского.

Установившаяся в соборе благоговейная, почти мисти­ческая тишина вдруг была прервана грохотом колоколов на колокольне Ивана Великого, и с ним смешались залпы ору­дий и громкие крики толпы.

Николай и Александра, совершив вековой обряд короно­вания Романовых медленно покидали собор, чтобы пройти по установленному традицией маршруту, — посетить все Кремлевские церкви и поклониться хранившимся в них свя­тым реликвиям.

Потом императорская чета вышла из Кремля на Красную площадь, где их приветствовала неистовая толпа.

Позже, с наступлением ночи, для знатных гостей был ус­троен коронационный банкет.

* * *

В старинном русском городе и в его самых отдаленных предместьях один бал сменял другой фактически без оста­новки. Пьянящее желание разгуляться во всю овладевало всеми москвичами. Все они — от самых богатых до самых бедных, от самых утонченных аристократов до самых непри­метных скромняг — осознавали, что, по-видимому, им боль­ше никогда не увидеть столь пышных торжеств.Великий князь Сергей Александрович, дядя царя и гене­рал-губернатор Москвы, был человеком, славящимся сво­ей добротой, своей гуманностью, что выделяло его из числа всех его братьев, которые только и интересовались своей материальной выгодой и удовольствиями, а не серьезными жизненными проблемами.

Женившись на Елизавете Гессенской, он стал шурином императора и теперь из кожи лез вон, чтобы оказать своему близкому родственнику ревностное восторженное радушие в святом городе и доставить городскому населению самую большую радость по случаю коронационных праздников.