Александра Федоровна. Последняя русская императрица

И, действуя словно автоматы, — а кто действует иначе на европейской дипломатической службе? — Николай с женой направились в дом, где разместилось Французское посоль­ство.

Вечер был тягостным для всех. Александр Извольский, который позже получит портфель министра иностранных дел и, таким образом, станет «патроном» моего отца Кон­стантина Мурузи, написал по этому поводу следующие стро­ки, чтобы развеять злобные инсинуации, — ведь каждый свидетель толковал эту ситуацию на свой манер: «Они дале­ко не были равнодушными к тому, что произошло, напро­тив, очень сильно переживали это несчастье. Первым по­буждением императора было прекратить все торжества и удалиться в один из монастырей в окрестностях Москвы и объявить общенациональный траур по погибшим, — его желание так и не было удовлетворено...»

Целых три дня во время своего визита в Москву Николай и Александра посещали больницы. Николай к тому же рас­порядился, чтобы каждого опознанного погибшего хорони­ли в отдельном гробу за его счет, а не в братской могиле, как это обычно делалось при таких катастрофах. Каждая пост­радавшая семья получила по тысяче рублей из личных средств Александры. Но никакие пожертвования не могли загладить страшных последствий этой трагедии. Она еще раз показала императорской чете, что они оба — и он и она, от­ныне являются отцом и матерью русского народа, а он, рус­ский народ, — их детьми.

Но и среди детей бывает столько неблагодарных!

XII.

Вся внешняя политика России в эти годы была направ­лена на достижение той цели, которую ставил перед собой в конце жизни Александр III: углубление дружеского союза с Францией. Уже давно дипломатические отношения между Берлином и Санкт-Петербургом охладели и оставляли же­лать много лучшего. Хотя оба двора внешне старались сохра­нять прежние сердечные отношения, Александр III имел свое нелицеприятное мнение о своем кузене, кайзере Виль­гельме II. Александр, наконец, осознал, что его предки, спо­собствуя доминирующему положению Пруссии в Германии, тем самым забывали элементарный принцип внешней по­литики любого государства — не позволять окружающим вас небольшим странам становиться большими, а большим ста­новиться еще больше...

К тому же Австрия, вытесняемая Германией и Италией со своих позиций, все больше поглядывала на Восток и на Балканы, что, естественно, препятствовало расширению той славянской империи, которая называлась Россией.

В 1890 году один из членов семьи так писал об Александ­ре III: «Сегодня император-мистик, император-притвора царствует в Санкт-Петербурге, это человек, — с сильной, властной волей, а его душа, это зерцало, не отражает тех потайных мест, где прячется его мысль. Александр создан для понимания Франции, как Франция для понимания его, Александра. Восстанавливая с взаимного согласия баланс сил, которому угрожает опасная подрывная работа Герма­нии в видах упрочения ее гегемонии, игнорирующей сами принципы справедливого управления, он, идя на сближение с Францией, проявляет тем самым свой самый высокий здравый смысл».

В 1891 году император, принимая французского посла Лабуле, сказал ему: «Если нам уже нечего подписывать, то это уже хорошо...»

Тем временем Германия разворачивала громкую кампа­нию клеветы, чтобы помешать сближению двух наших на­родов, искавших союза.

Император особенно поощрял все то, что приходило в Россию из Парижа. В русской столице уже не было никаких следов немецкого театра, и все три главные театральные сце­ны Санкт-Петербурга были предоставлены французским труппам. Там овациями встречали Рейхенберга, Тео и пев- ца Паул юса.

Специальным указом императора президент Республи­ки Сади Карно был награжден Большим крестом ордена Андрея Первозванного, самым высоким и почетным орде­ном империи. Такое жалованное ему отличие свидетель­ствовало о том, что окончательно ликвидированы все следы враждебности, существовавшей между двумя странами во времена правления императора Наполеона III. За этим после­довал визит французской эскадры в Кронштадт, а за ним — подписание военной конвенции в декабре 1893 года.

Теперь уже в гораздо более благоприятной обстановке новому послу Франции маркизу де Монтебелло предстояло выполнять его важную задачу.

Николай 11 был намерен только лишь продолжать труды своего отца, будучи убежденным, что лучшего баланса всех сил в Европе и прочного в ней мира можно добиться только через союз с Францией.

Неделю спустя после катастрофы, произошедшей на Хо- дынском поле, высокие гости покидали Москву, под акком­панемент жидких рукоплесканий, и каждый из них считал, что императорская чета отправится прямо из Москвы в Цар­ское Село, чтобы там продолжить принимать официальные поздравления по случаю их восхождения на престол. НоНиколай с Александрой после стольких треволнений, пос­ле такого нервного напряжения нуждались в кратком, на несколько дней, отдыхе. Они приняли любезное приглаше­ние от великого князя Сергея Александровича с супругой приехать на отдых к ним, в их имение Ильинское, располо­женное в нескольких километрах от Москвы.