Александра Федоровна. Последняя русская императрица

— Матушка, — робко возразил Николай, — как может Ваше величество требовать от меня столь серьезного шага? Неужели вы хотите, чтобы я сам официально отказался от своего наследования? Не так ли?

Мария Федоровна возмутилась:

— Николай, прошу тебя, не заставляй меня рассказывать о том, что я храню в глубине своего израненного сердца. Вот, у тебя рождается третья дочь. Наши медики совершенно уве­рены, что у твоей жены больше не будет детей. Ну, в таком случае, чего ждать?

Он окаменел, у него появился какой-то отсутствующий взгляд, как говорят в своих мемуарах многие из его собесед­ников. Но врожденная мягкость не покинула Николая, и он совсем не был безразличным. Такое его состояние было чем- то вроде убежища, позволявшего ему сохранить самообла­дание и подготовить получше свой ответ.

Он, неторопливо наклонившись к матери, почтительно поцеловал ей руку и сказал:

— Матушка, не лишайте нас последней надежды! Я по- чему-то уверен, что в один прекрасный день Александра подарит мне сына.,,

Мария Федоровна издала смешок, не злобный, нет, а окрашенный долей иронии, которая говорила о ее истинных чувствах.

— Ты сам выбрал себе женщину, которая приносит нам одни несчастья! Это она-то даст России нового императора? Дитя мое, не рассчитывай на это, лучше подумай о своей ответственности. Лучше назначить твоего брата естествен­ным наследником, чем ждать, когда русский народ это сде­лает за тебя...

Ничто не могло больнее ранить Николая, чем такое за­мечание матери. Он с большим уважением относился к отцу, он очень любил мать, но даже это не могло заслонить его страсти к своей жене.

Он долго молчал. Его мать тоже не раскрывала рта.

Осенняя ночь окружала своими тенями Аничков дворец. Он поднялся, чтобы с ней проститься.

— Матушка, позвольте мне удалиться... На моем рабочем столе куча неразобранных дел... Я подумаю над тем, что вы мне советуете. Но у меня нет никакого права лишать мою жену вполне законной надежды...

— Ей нужно считаться с реальностью!

— Ее молитвы, долгие моления в церквах...

— Ничего не поможет, — резко оборвала сына вдовствую­щая императрица, поднимаясь, чтобы поцеловать его в лоб.

— Вот увидите! Произойдет чудо! Обязательно произой­дет! И я с таким удовольствием, с такой нежностью буду прижимать к своей груди маленького цесаревича...

— Нужно было думать об этом раньше!

— Не будем же больше огорчать друг друга. Я люблю свою жену, люблю безумно; я ныне — отец трех дочерей, но мы с ней еще, по сути, молодые люди, и императрица поправит свое здоровье...

— Миражи, сын мой, миражи... Твой младший брат ни­когда не допускался до официальных бесед с министрами. Теперь он достиг такого возраста, когда ему пора брать на себя какую-то государственную ответственность. Зачем все время его задвигать в тень только потому, что вы с женой мечтаете о чем-то невозможном?

*

Николай медленно закрыл веки с длинными ресницами. Потом взял протянутую матерью руку, долго, ласково ее поглаживал:

— Матушка, послушайте меня, — пусть невозможное, пусть расчудесное, пусть сверхъестественное, но что-то дол­жно произойти, чтобы избавить нас от такой тяжкой ноши... То, что вы хотите, просто чудовищно, — это — приговор... И в нынешнем состоянии Алике я не могу сообщить ей о подобном решении...

Мария Федоровна вдруг расчувствовалась. Она вспомни­ла, что когда-то и у нее с Александром была такая супружес­кая жизнь, и Бог увенчал их счастье, сразу же подарив им наследника!

— Ладно, ступай, мой сынок. Благословляю тебя и очень хочу, чтобы я заблуждалась. Ну что же, будущее покажет, кто из нас с тобой прав. Передай Ее величеству, что завтра я на­несу ей визит...

Когда наступила ночь Николай поехал в карете в Царское Село. Густая сырость вызывала у него дрожь.

Теперь, когда он был один, он вспоминал разговор с ма­терью, обдумывал его. У его матушки, такой во всем совер­шенной, нет одного — веры! Он ведь знал, что Господь на­звал его для выполнения трудной миссии, и он был уверен, что должен за это получить награду. К тому же разве Господь мог отказать очаровательной Алике исполнить свою самую дорогую, самую естественную клятву, — родить ему сына!

Он погонял лошадей. Он еще мог до темноты увидеть на руках своей жены это маленькое сокровище, — подарок Небес, — его последнюю дочь Марию...

Сердце у него колотилось в груди. Он не опоздает. Ведь он лишь наспех просмотрел все эти бумаги, которые постоянно накапливаются у него на рабочем столе. Да, он будет напря­женно трудиться, чтобы заслужить такую награду, он присо­единится ради этого к молитвам своей возлюбленной...

* * *