Александра Федоровна. Последняя русская императрица

Вполне понятно, что радость самодержца достигла сво­его предела, когда, наконец, свершилось это чудо, и Бог по­слал ему сына, столь долгожданного наследника престола, — но он при этом довольно быстро забывал, причем в пере­ломный момент для своей империи, что он был не только отцом, главой семьи, но еще и императором, то есть отцом для всего русского народа. И этот доверявший ему, наи­вный, преданный ему народ был готов ради его славы вы­нести самые тяжелые испытания, траурные одеяния, и даже такое, что непереносимо для славянской души, — горечь поражения.

Когда десятки тысяч русских солдат умирали на полях сражений в Манчжурии, умирали там за безнадежно давно проигранное дело, на войне, ставшей истинной причиной революции в России, крещение младенца проходило с нео­писуемой пышностью, раздавались награды, новые дворцо­вые назначения: баронесса Фредерикс, жена министра им­ператорского двора была назначена фрейлиной. Предше­ственник ее мужа на этом посту граф Воронцов-Дашков, генерал от кавалерии, генерал-адъютант стал наместником на Кавказе.

Крещение новорожденного проходило в церкви в Цар­ском Селе. Княгиня Голицына несла на руках шитую зол о- том подушку, на которой всем демонстрировали маленько­го князя. Большая часть членов императорской семьи почти­ла своим присутствием торжественную церемонию. Ради такого случая в Санкт-Петербург приехал и прадед новорож­денного, датский король Кристиан IX, несмотря на свой довольно почтенный возраст, — восемьдесят семь лет! По древнему обычаю, родители на подобной церемонии учас­тия не принимали. Службу вел отец Янишев, которым в те­чение долгого времени был исповедником императорской четы. Он торжественно, громогласно произносил имя ново­рожденного — Алексей!

Для Алексея выбрали символическое имя в честь русского царя XVII века Алексея Михайловича, Тишайшего, послед­него из московских царей, отца Петра Первого, при кото­ром была воссоединена с Россией Украина, возвращены Смоленская, Северская и другие земли под русскую коро­ну. Со всего мира поступали поздравительные телеграммы.

Полулежа на своей кушетке императрица принимала у себя многочисленных важных персон, которые приходили к ней, чтобы поздравить ее с рождением сына и пожелать младенцу и матери всяческого процветания. Она вся сияла от радости, но лицо у нее сильно осунулось, щеки впали, а ужасная бледность говорила о ее усталости, что не могло не тревожить окружающих. Когда Николай был рядом с ней, он не скрывал своего счастья, и не проходило ни одного дня, чтобы он не встречался с ней в такой обстановке доброже­лательства и покоя. Все придворные медики были всерьез встревожены состоянием здоровья императора. После пере­несенного брюшного тифа в Крыму, царю удалось восста­новить свои силы, но все равно он чувствовал определенную слабость.

В конце лета Россия, несмотря на ужасные новости, по­ступавшие с войны, жила в обстановке какого-то переми­рия. Была объявлена широкая амнистия организаторам различных покушений на жизнь государственных чинов­ников, а также различным подрывным элементам, подстре­кающим на выступления толпу. Такое время взаимного доверия, так называемая «русская весна», к сожалению, длилась недолго.

Даже вдовствующая императрица, несомненно, расчув­ствовавшаяся запоздалым рождением этого венценосного младенца, немного смягчилась по отношению к своей неве­стке. Осенью состоялось несколько завтраков в узком кру­гу, на которых обе императрицы казались самыми лучши­ми подружками в мира, что, однако, не сказалось на обыч­ной сдержанности той, которая была помоложе.

Не слишком ли поздно? Все эти многочисленные обви­нения в холодности Александры, в ее ненависти к высшему русскому дворянству страны, не совсем справедливы. Ее постоянно поносили самые знатные придворные: в течение десяти лет ее свекровь настойчиво поливала ее саркастичес­кими замечаниями и оскорблениями. Так могла ли она в момент своего триумфа, когда она, наконец, исполнила по­рученную ей миссию, родила маленького Романова, наслед­ника престола, сразу же покончить с недоверием к своему окружению, которое, на ее взгляд, ее так ненавидело.

Когда небо над вековыми деревьями Царского Села все больше розовело, когда октябрь месяц приносил из Фин­ляндии ледяные ветры, когда раньше зажигались в домах лампы, когда по-прежнему в столицу поступали неутеши­тельные известия с мест военного конфликта, несчастные царственные родители сделали для себя одно ужасное от­крытие, — Алексею еще не исполнилось и семи недель, когда у него проявилась болезнь, с которой он и явился на этот свет. В своем дневнике от 8 сентября 1904 года царь писал:

«Сегодня утром у нашего маленького Алексея началось по неизвестно какой причине кровотечение; кровь текла у него из пуповины. Это продолжалось до вечера, почти бе­зостановочно. Мы вызвали хирурга Федорова. Он сделал перевязку. Боже, как ужасны такие мгновения тревоги!»Такие кровотечения повторялись изо дня вдень, и при­ходившие все больше в отчаяние родители уже начали ис­пытывать нешуточный страх.