Александра Коллонтай — дипломат и куртизанка

Когда поезд тронулся, на глазах Александры опять появились слёзы, но, не вытирая их, она замахала своим заплаканным платочком.

Инесса махала ей в ответ, пока поезд не слился с горизонтом.

Направившись к выходу в город, она увидела спешащего ей навстречу Ленина.

   — Инесса, ты здесь? Слава Богу! Я так беспокоился! Прибегаю в школу, там бунт, тебя нет, неизвестно, где тебя искать. Ну и наделала там делов эта Коллонтайша! Сейчас надо срочно вернуться туда и утихомирить их, пока соседи не вызвали полицию.

   — Ах, Володя, опять ты куда-то торопишься. Посмотри, какой сегодня чудный день! Раз уж мы сейчас вдвоём, пойдём в лес faire lamour на природе.

   — Прямо сейчас? А кто же бунт будет подавлять?

   — Там Малиновский. Он справится без нас. Ты слышишь этот колдовской запах весны? Это волшебное пение птиц! Нежное журчание реки Иветт!.. Вот по этой тропинке. Видишь, какая славная полянка и никого вокруг! Садись на траву. Поцелуй меня. Крепче. Ещё крепче...

   — Кстати, Инесса, a propos поцелуев. В тезисах своей брошюры ты пишешь, что даже мимолётная страсть и связь поэтичнее и чище, чем поцелуи без любви пошлых и пошленьких супругов. Но логично ли такое противопоставление? Поцелуи без любви у пошлых супругов грязны. Согласен. Им надо противопоставить... что? Казалось бы: поцелуи с любовью? А ты противопоставляешь мимолётную страсть. Почему мимолётную? Почему страсть, а не любовь? Выходит, по логике, будто поцелуи без любви, мимолётные, противопоставляются поцелуям без любви, супружеским... Странно. Для программной брошюры не лучше ли противопоставить мещански-интеллигентски-крестьянский пошлый и грязный брак без любви — пролетарскому гражданскому браку с любовью? С непременным добавлением, что и мимолётная связь-страсть может быть грязная, может быть и чистая. У тебя же вышло противопоставление не классовых типов, а что-то вроде казуса, который возможен, конечно. Но разве в казусах дело? Если брать тему: индивидуальный случай грязных поцелуев в браке и чистых в мимолётной связи, — эту тему надо разработать в романе, а не в брошюре, ибо тут весь гвоздь в индивидуальной обстановке, в анализе характеров и психики данных типов... Инесса, ты меня слушаешь? Ты что, уже разделась? Но здесь же муравьи!

ИНТЕРЛЮДИЯ

Ницца. Жаркое лето 1911 года. У Александры инкогнито гостит Бернард Шоу. В его объятиях ей не спится. Мучают кошмары. Под утро она задремала. Шоу превратился в мисс Годжон. Но говорит Годжон почему-то по-французски. Жалуется на дороговизну. Шура идёт с ней на Сенной рынок. Уговаривает домохозяек не покупать продуктов. Громит прилавки. С одного петербургского рынка она попадает на другой. Мелькают крытые павильоны: Мальцевский, Кузнечный, Ситный, Андреевский, Стеклянный. Везде Александра агитирует по-французски. Толпа женщин идёт вслед за ней по Невскому. Вдруг Невский превращается в Елисейские поля. Вся улица запружена домохозяйками-менажерками. Впереди — Александра с развевающимся трёхцветным знаменем, левая грудь её обнажена, вознёсшаяся над толпой, минует она Триумфальную арку.

Александра просыпается. Шоу приносит ей утреннюю газету. «В Париже забастовка менажерок», — кричат заголовки.

С первым же поездом Александра бросается в Париж и становится во главе стачки.

С её приездом забастовка приобретает более организованный характер. Напуганное правительство вводит ограничения на рыночные цены и закупает у Аргентины крупную партию дешёвого мяса.

Успех забастовки сделал Александру знаменитой. Слава «Жореса в юбке» прокатилась по всей Европе[22]. Социал-демократические комитеты всех стран наперебой приглашают её к себе, но она предпочитает быть там, где труднее. Бельгийские шахтёры объявляют забастовку, и поезд уже мчит Александру в Боринаж: надо поддержать боевой дух шахтёров. Три недели колесит Александра по городам и весям Бельгии. За двадцать один день — девятнадцать выступлений. О том, что шахтёры одержали победу, она узнает уже в Берлине, читая газету в кафе на Унтер-ден-Линден. От радости защемило сердце, и она громко разрыдалась, не обращая внимания на чопорных соседей.

Между тем кружение агитационного колеса продолжается. Мелькают вокзалы, носильщики, поезда, фонари на Перронах, номера в дешёвых гостиницах... Германия, Дания, Швеция, Швейцария...

И только жёсткой подушке купе второго класса жалуется она на тяжёлое бремя гордого звания холостой женщины.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Ни вам немецкие позоры,

Ни немцам — русские, нужны

Тем и другим полей просторы

И ласка любящей жены!

Над Европой сгущались тучи войны. В октябре 1912 года Черногория, Сербия, Болгария и Греция начали военные действия против Турции. Пытаясь предотвратить нависшую угрозу европейской войны, 24 ноября 1912 года социалисты созвали в Базеле внеочередной девятый конгресс Второго Интернационала.