Александра Коллонтай — дипломат и куртизанка

Александра попыталась, невзирая на запрет, подняться по лестнице, но упорный старик вырос перед ней стеной, не дав ступить шагу.

На следующий день она пришла в министерство уже не одна, а в сопровождении своего секретаря Алексея Цветкова и большевика Ивана Егорова, председателя профсоюза, объединявшего курьеров, сторожей, уборщиц и нянь.

Неодобрительно фыркнув, швейцар в галунах всё же пропустил их. Когда они поднимались по ковровой лестнице, их чуть не сбил поток чиновников, пронёсшихся вниз.

Министерство опустело. Осталась лишь канцелярская мебель, пишущие машинки и разбросанные по столам и по полу бумаги.

   — Ну и пусть саботируют, — сказал Иван Егоров, видя, что Александра готова расплакаться. — Мы и без них справимся. Соберём совет младших служащих — курьеров, сторожей, истопников и нянечек и сообща будем решать все вопросы. Может, спервоначалу мы не с того конца дело начнём, зато дух-то у нас будет нашенский, пролетарский.

   — И творчество новое, закладывающее основы социализма, — вытирая глаза, подхватила Александра, охваченная бодрящей радостью за мощь восходящего класса.

Младшие служащие с энтузиазмом взялись за дело... Но как наладить работу, если ключи от шкафов и сейфов унесли чиновники-саботажники, а там — все ценные документы, деньги?

Александра примчалась в Смольный, чтобы посоветоваться с Лениным.

Был поздний вечер. В полутёмном кабинете горела лишь настольная лампа. В первую минуту, не увидав Ленина на его обычном месте у стола, Александра подумала, что комната пуста. И лишь через какое-то мгновение она разглядела, что Ленин стоит спиной к ней, у окна, в котором светилось морозное, звёздное небо.

Услышав, что кто-то. вошёл, Ленин быстро обернулся.

   — Звёзды! — сказал он, показав головой на небо. Казалось, он всё ещё был погружен в какие-то свои, одному ему известные думы. — Что? Не дают ключи? — спросил он, тотчас же перейдя на деловой тон. — Надо всех пересажать. А если через неделю не сломаются, будем расстреливать.

Вернувшись домой, Александра села на диван и заплакала.

   — Неужели я смогу отдать приказ об аресте людей? — спрашивала она себя. — Я, познавшая ужас одиночной камеры и оторванности от близких?

Так просидела она целую ночь и наутро всё же убедила себя: «Чиновники — наши классовые враги, а если враг не сдаётся, его уничтожают». И отдала приказ об аресте.

Через два дня ключи вернули.

В Народный комиссариат государственного призрения со всей России потянулись за помощью рабочие, обессилевшие в борьбе с нуждой и капиталом, увечные солдаты, в глазах которых застыл ужас империалистической войны.

Для них необходимо было организовать здравницы и санатории, где они могли бы набраться сил среди живительного воздуха полей, отогреться под лучами деревенского солнца, так скупо заглядывающего в рабочие квартиры города.

Но где же только что рождённой Советской Республике взять на это средства и помещения?

   — А почему бы не использовать разбросанные по всей России «чёрные гнезда» — монастыри? — предложил рабочий Егоров. — Расположены они за городом, среди полей и лугов, для каждого больного найдётся отдельная келья. Там и постели есть, и бельё, и утварь, и продукты, и бани.

   — Но ведь нас обвинят в кощунстве, — заколебалась Александра.

   — Кощунство в другом! — воскликнул Цветков. — Кощунство терпеть «чёрные гнезда» сытых здоровых людей, которые не несут свою лепту на строительство новой России!

Егоров и Цветков тут же поехали в Александро-Невскую лавру на разведку.

Вернулись они возбуждённые.

   — Товарищ Коллонтай, — наперебой заговорили они. — Лавру брать надо сегодня же. Дело пойдёт как по маслу. Послушники на нашей стороне. Мы в монастыре классовую рознь разожгли. Там ведь тоже своя классовая борьба идёт: ожиревшие монахи — с одной стороны, послушники, которыми монахи понукают, — с другой. Организовали мы там митинг. «Товарищи послушники, — говорим, — угнетали вас ваши классовые враги — монахи?» «Угнетали, — отвечают послушники. — Чисто рабы мы для них. Работай задарма, а пища-то наша — вода с хлебом, сами же монахи до отвалу всякой снадобью жирной животы свои набивают». В общем, восстание в монастыре назревает. Трое послушников, из молодых, даже большевиками себя признали.

Штурм лавры начался в полночь. Впереди, в сопровождении военного оркестра, шёл отряд отборных здоровяков, присланных Дыбенко.

Увидев матросов, монахи всполошились. Загудели громозвучные колокола.

Всполошились обыватели. К лавре сбежались мастеровые, мелкие торговцы, дворники. Бабы заголосили: «Спасите, православные! Большевики монастырь грабить собрались!»

Разъярились тут матросы. Кто-то затеял перестрелку. Среди убитых оказался один монах.

Занять лавру так и не удалось. Целую неделю потом по всему Петрограду звонили колокола, а по Невскому ходила торжественная процессия с иконами, призывая народ отстаивать святыни церквей от поругания большевиками.

Александру и Цветкова как главных зачинщиков первой попытки обратить монастырское помещение на дело социальной помощи попы торжественно предали церковной анафеме.