Александрия. Тайны затерянного города

В Америке примерно такая же судьба была уготована Харлану. Он ждал совершенно другого, когда возвращался домой, в Соединенные Штаты, через Египет и Россию. Перед отъездом из Индии он собрал ворох рекомендательных писем от американских миссионеров, восхвалявших «полковника Харлана» за его высочайшую квакерскую мораль и несокрушимую честность. «Мы, миссионеры и представители американских христиан на чужбине, – писал один из них, – уверенно обращаемся к вам, рекомендуя вашему благосклонному вниманию нашего друга полковника И. Харлана из Филадельфии, адъютанта и бригадного генерала бывшего эмира Кабула Дост-Мохаммеда»[1189]. Еще не добравшись до Каира, Харлан повысил себя и представился американскому консулу уже как «генерал Харлан». «Рост: 6 футов[1190]. Лоб: высокий, – было написано в его паспорте. – Подбородок: выпирающий. Волосы: темный шатен. Цвет лица: желтоватый»[1191]. В Санкт-Петербурге Харлан обхаживал некую русскую княгиню, называя себя сторонником американских борцов с пьянством[1192]. Проповедовать «полное воздержание»[1193] от спиртного в Петербурге XIX века было еще большим донкихотством, чем выдавать себя за афганского принца.

Харлан высадился на американском берегу, предвкушая дальнейшие громкие свершения. Он злорадно расписывал неудачу британского Афганского похода: все те, кто хвастался своей «доблестью, соперничающей с победами Александра Македонского»[1194], теперь были или мертвы, или посрамлены. «Бедствия Англии, – писал он, – это благословение для Америки»[1195]. Однако россказни о «следовании путями Александра в Афганистане»[1196] не приносили дохода в Уэстчестере, Пенсильвания. Харлан придумывал схемы обзаведения деньгами одна другой сомнительнее (верблюды! станки! виноград! собственный полк в американской Гражданской войне! судебная тяжба после мятежа этого полка!)[1197]. В октябре 1871 года Харлан умер. Среди имущества покойного его душеприказчики нашли лотерейный билет штата Кентукки[1198]. Он верил в удачу до самого конца.

Месяцы сливались в годы, Массон следовал многовековой рутине лондонского бедняка: борьба с квартирным хозяином; неудобства жизни вдали от центра города; друзья, которые неизменно богаче и удачливее его; невозможность свести концы с концами[1199]. Ричард Бентли, его издатель, внезапно засмущался, когда речь зашла о гонораре. По прошествии года с лишним Массон рассудил: «Разумно было бы приступить к выяснению наших финансовых отношений. Я не получаю ответов на свои обращения и снова довожу это до вашего сведения»[1200]. Бедность ставила его в позу смиренного просителя. Однажды, сев за письмо, он начал его со слов «приношу свои извинения», зачеркнул их, написал «извиняясь за…», зачеркнул и это, после чего, плохо скрывая негодование, пришел к формуле «…с просьбой меня извинить (если в ней есть необходимость)»[1201].

В 1844-м, после многих лет тревоги от общения с дамами в возрасте менее нескольких сотен лет и еще не лежавшими в земле, Массон внезапно женился. Его избранница, Мэри Энн Килби, взяла фамилию, которую он придумал для себя когда-то в Индии, и стала Мэри Энн Массон[1202]. Он не сразу преодолел свою застенчивость во всем, что было связано с интимной жизнью, и первый их ребенок появился на свет только в 1850 году. Это был мальчик, Чарльз Льюис Массон. В 1853 году родилась дочь, Аделаида Массон. Семейная жизнь в предместье давалась Массону нелегко. При попытках писать он был вынужден вывешивать большую табличку, на которую вряд ли кто-то обращал внимание: «Прошу соблюдать тишину!»[1203]

Порой Массон садился в омнибус и ехал из своего Эдмонтона за 14 километров, в центр Лондона. Выйдя на остановке «Холборн», он сворачивал за угол и оказывался перед Британским музеем. Там он сиживал в читальном зале, полном книг, в обществе голодных ученых из числа лондонских интеллектуалов низшего сословия, а также прогуливался по галереям. Даже в Лондоне ему трудно было сбежать от тени Александра. Одним из самых высоко ценимых экспонатов в коллекции Британского музея был саркофаг фараона Нектанеба II[1204]. Когда его раскопали, многие приняли его за саркофаг самого Александра[1205].

С наступлением сумерек Массон нехотя покидал музей, опять садился в омнибус вместе с мелкими клерками и служащими контор и долго ехал обратно домой.