Александрия

– Я хотел бы, чтобы отслужили молебен по поводу моего отъезда, – попросил царь.

– Пройдемте в храм, государь, – сказал Серафим и направился в церковь.

Александр Павлович в окружении других священнослужителей последовал за ним.

В соборе император остановился перед ракою святого Александра Невского. Начался молебен.

– Положите мне Евангелие на голову, – попросил государь митрополита и встал на колени.

Закончив молитву, Александр поднялся, трижды поклонился мощам святого тезки и поцеловал его образ.

– Ваше Величество везде жалует схимников. В нашей лавре ныне проживает такой. Не соблаговолите ли позвать его? – спросил митрополит царя, когда они выходили из церкви.

– Хорошо, позовите, – согласился император, но тут же быстро поправился: – Нет. Лучше проводите меня к нему в келью. Я хочу посмотреть, как живет схимник.

Митрополит дал знак монахам, и в руках двоих из них тут же появились факелы.

– Придется спуститься в подземелье, государь, – пояснил владыка.

Потом они долго шли по темным коридорам, спускались вниз по крутым лестницам в самое чрево земли, откуда пахло плесенью и смертью. Наконец митрополит остановился возле сколоченной из грубых досок двери, преграждавшей вход в какую-то нору.

– Здесь и живет достопочтенный старец Алексей, – почтительно произнес митрополит, открывая дверь в преисподнюю.

Вначале царь ничего, кроме блеклого света свечи перед образом Иисуса Христа, не увидел. Но затем, когда глаза привыкли к темноте, разглядел жалкое убранство кельи. На земляной стене висело несколько икон. На почерневшем от старости и сырости деревянном столе лежала раскрытая Библия и еще несколько церковных книг, описывающих жития святых.

– А где старец спит? Я не вижу постели? – спросил царь.

Но ему ответил не Серафим, а какой-то надрывный голос из темного угла, словно он доносился из-под земли:

– Нет, государь, у меня есть постель. Подойди поближе, я тебе ее покажу.

Александр пошел на зов, а, увидев ложе старца, ужаснулся. Это был черный гроб. В нем лежали схима, свечи и другие необходимые для совершения обряда погребения вещи.

– Смотри, – сказал высохший и сгорбленный старец. – Вот постель моя. И не только моя. А постель всех нас. В нее все мы, государь, ляжем и будем долго спать.

В Таганрог он приехал лишь спустя три недели, опередив царицу на несколько дней. Удивительное дело, но дальняя дорога более утомила императора, чем больную императрицу, ради поправки здоровья которой царская чета и пустилась в столь длительное путешествие.

Поселились супруги в небольшом доме на высоком берегу залива, который назвать дворцом можно было лишь с большой натяжкой, зато из него открывался отменный вид на гавань.

На южных фруктах царь быстро восстановился с дороги, и вскоре его было уже не удержать у семейного очага. С раннего утра денщики седлали ему гнедого жеребца. И государь подолгу объезжал его, уносясь в бескрайние дали донской степи.

После обеда Александр Павлович и Елизавета Алексеевна совершали совместные длительные прогулки, рука об руку, как в старые добрые времена. В хорошую погоду – к морю, а в ветер и слякоть просто сидели в беседке и подолгу разговаривали меж собой. Фрейлины не могли налюбоваться на эту семейную идиллию и радовались, что в венценосной семье наконец воцарилось взаимопонимание.

– Они полагают, что у нас медовый месяц. Это после тридцати двух лет кошмарной совместной жизни. Им даже невдомек, что, когда решение принято и все мосты сожжены, гораздо легче общаться.

– Но, может быть, вы все-таки передумаете. Еще не поздно.

– Сколько вам можно повторять, сударыня: я своих решений не меняю! – вспылил царь и уже поднялся, чтобы уйти из беседки.

– Вы снова думаете только о себе! – воскликнула царица ему вслед. – Вы пойдете путем искупления, будете замаливать свои грехи, а что прикажете делать мне?

Он остановился на самом выходе, обернулся и произнес казенным голосом:

– Это решать вам, сударыня. Или вы забыли, что уже давно живете своей жизнью, не имеющей с моей ничего общего. Комедия, которую мы с вами разыгрываем для окружающих, в наших с вами отношениях ничего не меняет. Я уже однажды пережил трагедию потери супруги, которую любил. Все мои прежние чувства к вам похоронены глубоко под землей. И я не намерен заниматься осквернением могил.

Елизавета Алексеевна сидела на скамейке с каменным лицом и нервно теребила в руках зонтик. Она никак не ожидала от мужа такой строгой отповеди. На глазах ее засверкали слезы.

Чего-чего, а рыданий женщины Александр Павлович спокойно перенести не мог. Видя, что царица вот-вот расплачется, он вернулся к ней, сел рядом на скамейку и примирительно сказал:

– Ну, будет плакать. Извините, я погорячился.

Но было поздно, слезы уже ручьем текли из ее глаз, а плечи содрогались от рыданий. Вытирая свои мокрые глаза шелковым платком, женщина уткнулась в грудь мужа. И ему ничего не оставалось, как гладить ее поседевшие волосы.