Александровскiе кадеты. Том 1

– Мы-то дали, Фаддей Лукич, а вот другие… – покачал головой Две Мишени. – Смотрите, господа кадеты. Вот – скользящие по опорным штангам бегунки с захватами, с их помощью мы сможем передвигать свои отряды. Проектор – вот он, поможет нам определять дистанции, назначать сектора обстрела и так далее. А самое главное, – подполковник усмехнулся, – результат всех ваших действий будет, как и на войне, во многом определять удача. – И он выложил на стол несколько крупных кубиков, какими играют в сложные настольные игры. – Иными словами, господа кадеты, вы должны будете доказать мне, что способны действовать лучше, чем тогдашние наши генералы, многие из коих ныне в отставке. За противника – японцев или иных – буду играть я сам, и не думайте, господа, что вам от этого выйдет облегчение.

Господа кадеты зашумели, затолкались – каждый хотел как можно лучше разглядеть и стол, и макет, и бегунки с захватами, и свисающие с потолка опускные лампы, и даже указку в руках находящегося в бессрочном отпуску старшего штабс-фельдфебеля Фаддея Лукича.

– Но это, – остудил горячие головы подполковник, – потом. Сперва, как всегда, азы. Кто-то считает, что военное дело начинать надо с шагистики; и в чём-то он прав: солдат, кадет, юнкер, офицер, защитник Отечества должен вид иметь бравый, осанку – прямую, ходить красиво, с достоинством. Кто-то считает, что начинать надо с пальбы, и тоже в чём-то прав: Маньчжурия показала, как важно уметь офицеру не только хорошо стрелять самому, но и учить нижних чинов. Кто-то ставит во главу угла военную историю – дескать, хороший офицер не станет изобретать телегу, тем более что иные приёмы, придуманные ещё древними греками, прекрасно работают до сих пор. Никто не знает какие?

Разумеется, тотчас взлетела рука Ниткина.

Две Мишени покачал головой.

– Вы, кадет, конечно же знаете. Это мы уже все понимаем. Кто-то ещё? Вы, кадет Вяземский?

– Разрешите, господин подполковник!

Это чётко, по уставу, поднялся Бобровский.

– Разрешаю, кадет.

– Фиванский полководец Эпаминонд в битве при Левктрах собрал лучших бойцов в так называемый священный отряд, усилив один фланг, прорвал строй спартанцев, считавшихся дотоле непобедимыми, и выиграл битву!

– Верно, кадет, – одобрительно кивнул Две Мишени, однако Феде показалось, что на Бобровского подполковник взглянул с некоторым подозрением. – Беотарх Эпаминонд считается изобретателем принципа неравномерного распределения сил по фронту, формирования ударного кулака из лучших войск, решающего исход сражения. Это справедливо и по сей день. В общем, много с чего можно начать. Сам я, господа кадеты, начинал с шагистики. И приходили к нам в корпус, к совсем молодым кадетам, тогда заслуженные старики-ветераны роты дворцовых гренадер, которых ещё до Восточной войны в рекруты взяли. Как сейчас помню – вышагиваем мы на плацу, и тут глядь – старый фельдфебель идёт, при полном параде. Грудь в крестах. Ротный наш «смирно» скомандовал, а старик остановился да нам говорит, что, мол, детушки, тяжело в ученье? Так точно, отвечаем. Э, он рукой машет, сейчас разве ж это ученье? Баловство одно. Вот, глядите, мол, и велел стакан воды себе подать. Стакана не нашлось, кружку сыскали, даём. А фельдфебель её себе на кивер спокойно этак ставит, и ротному нашему, скомандуйте, мол, ваше благородие, полным двойным шагом марш! Капитан Анисимов аж рот раскрыл, но скомандовал. И тут старичок-то ка-ак пошёл отбивать тот самый «полный двойной» шаг, каким у нас даже парадные караулы у дворца не ходят, ногу в колене не согнёт, носком отбивает, а главное – кружка с водой на кивере не шелохнётся, плывёт, как заговорённая! Мы оторопели, сроду такого умения не видывали. А фельдфебель тот плац туда-обратно отмерил, обратно вернулся, да и говорит, лишь самую малость запыхавшись: вот, дескать, как нас в рекрутах учили! Альму прошел с Инкерманом, за Малахов курган крест получил, сколько лет уж служу – а не забыл! До сих пор я рассказ того фельдфебеля помню, что, мол «нет уж теперь таких учителей, как фельдфебель наш покойный Аникита Егорыч!.. Он, бывало, скомандует тебе, рекруту, „ра-а-аз!“ – и поднимаешь ногу, и стоишь, а он и табачку понюхает, и прочихается на доброе здоровьичко, и тавлинку за голенище заложит, а ты всё стоишь, на одной ноге качаешься, всё ждёшь, когда же он тебе „два-а!“ скомандует. И вот командует, значит, Аникита Егорыч рекруту: „Два-а! А ну вперёд, чёртова кукла, вперёд со всеми средствиями!“ – а какие тут средствия, никаких средствиев уже не осталось, ногу поднятую ломит, в висках колотьё, в глазах круговерть!.. Нога скостенела вся!.. А ты всё равно шагаешь, потому как „тихим учебным шагом, в три приёма“ надо столько раз плац измерить, сколько волос у тебя на голове, тоисть – бессчётно! На раз – ногу выноси, на два – колено спрями, на три – всем корпусом вались вперёд, носком отбей и на месте замри!»

Две Мишени перевёл дух, улыбнулся.