Александровскiе кадеты. Том 1

Однако Федя мчался, и было отчего – внизу вдоль дубовых фигурных перил фельдфебельского поста мерила мраморный пол шагами тонкая фигурка старшей сестры Веры – в новой шикарной шубке, какой он, Федя, доселе у неё не видывал.

Кадет Солонов только что не кубарем скатился по ступеням, совершенно позабыв, как надлежит приближаться к гостю в присутствии нижних чинов.

– Вера! Что… что стряслось?!

Сестра обернулась. Была она сейчас очень красива, румяная с мороза, глаза блестят.

– Федя, Федя, успокойся, ничего не стряслось! Все живы и здоровы, всё в порядке!..

– Уф… – Мерзкий комок страха в животе разжался и сгинул. – А чего ж ты тогда…

– Федя. – Сестра увлекла его в сторону, подальше от швейцара и дядек с главного поста. – Федя, послушай… тут такое дело…

– Да говори ж ты уже, не томи!

– Папа уехал в Москву, по делам полка, – зачастила Вера, и глаза её как-то подозрительно забегали. – Мы, мы тут устраиваем танцевальный вечер, придут всякие интересные люди. Будет шумно, народу будет много…

Федя ничего не мог понять. Ну, что папа уехал – это понятно. В Москву – небось за пополнением. Обидно, конечно, – значит, в этот отпуск он, Фёдор, отца не увидит… Только к чему Вера всё это излагает? Какое ему дело до их глупых танцев? Пусть себе пляшут!

– Жалко, что папа уехал…

– А? Ну да, жалко, жалко, – торопилась Вера. – И вот что, Феденька… там у нас и тесно будет, и шумно…

– Ну и?

– Марию Фоминичну мама с собой берёт…

– Куда берёт? Зачем берёт? – недоумевал Фёдор.

– К Корабельниковым, – покраснела сестра. – Там для прислуги… ужин будет… ну, как благодарность… А мама с Варварой Аполлоновной, значит, устраивают… ну, и с другими дамами… И Надя с ними…

– Ну и? – Федя никак не мог уразуметь, к чему дело клонится.

– Ах, какой же ты глупый! – Вера в раздражении топнула ножкой. – Я тебя прошу в этот раз не ходить в отпуск, понимаешь?

– Как это «не ходить»? – Федя только и мог, что хлопать глазами, ну точно кадет Воротников на арифметике. – Почему не ходить?

– Потому что ты нам мешать будешь! – вспыхнула сестра. – Я должна буду думать, что там с тобой и как, вместо того, чтобы вести вечер! Я же хозяйка!.. Все кушанья заказать, проследить, чтобы доставили и столы б накрыли!.. А Валериан будет дирижировать танцами. Некому тебе будет сопли утирать да с ложечки кормить!

Фёдор очень захотел обидеться. Из-за какой-то дурацкой их вечеринки, где старшие гимназистки станут жеманиться да стрелять глазками в смазливых гимназистов или там студентов с прилизанными проборами или, наоборот, со взбитыми коками, – ему, Солонову-младшему, уже нельзя дома появиться? Он что же, в корпусе должен сидеть и субботу, и воскресенье?

– А почему мне нельзя с мамой?

– Ох, ну неужто так трудно понять?! У мамы благотворительный вечер, там будет блестящее общество, ей там не до тебя!

– Но Надя идёт с ней!

– Надя уже большая! И хватит спорить, дорогой братец. Вот, смотри, – и она полезла в элегантный, расшитый настоящим жемчугом ридикюль, – вот тебе два рубля. Я их, между прочим, сама уроками заработала, ты не думай, не у отца взяла! Два рубля, ты подумай!..

Два рубля, ого!

Два рубля были изрядной суммой. Можно было бы выписать себе все последние приключения Ника Картера с Натом Пинкертоном; подобного рода книжки в библиотеке корпуса не водились. А может, уже появилось и что-то новенькое про «Кракен» с его бесстрашным трёхпалым капитаном; наконец, Феофил Феофилыч определённо намекал, что собирается устроить распродажу, и тогда тот отличный складной нож о шестнадцати лезвиях настоящей золингеновской стали может выйти вполне по карману.

В конце концов, можно – вдруг подумал он – подарить Лизе на Рождество что-то посущественнее открытки.

Последняя мысль его как-то удивила – своей внезапностью. Как это ему раньше такое в голову не приходило?

– Ладно, – буркнул Федя. – Давай два рубля, так уж и быть.

– Правда? Правда, Феденька? – очень обрадовалась сестра, поспешно суя ему в руку плотно свёрнутый кредитный билет. – Вот молодец, вот хорошо!

– А почему мама мне ничего не написала? – вспомнил он.

– А зачем маме писать, если я вызвалась заехать? – искренне удивилась Вера. – Меня извозчик ждёт, сейчас домой отправлюсь, всё обскажу. Спасибо тебе, Феденька! Ты не представляешь, как это важно!

– Чего ж тут важного? – фыркнул бравый кадет. – Вы с этим… этой… Валерианой… что, жениться надумали, что ль?

Сестра залилась краской.

– Ну что ты, что ты, какое же тут «жениться»? Валериан Павлович очень, очень интересный человек! Столько всего знает, так глубоко рассуждает!.. А уж как поёт, ты бы слышал!..

– Слышал я, – отмахнулся Фёдор. – Детонирует безбожно!

У Веры глаза на лоб полезли.

– Детонирует? Ты-то откуда знаешь?

– Слышал. Когда Корабельниковы нас в первый раз пригласили, ты забыла?

– А. Ну да, – чуть поостыла сестра. – Но он вовсе не детонирует! У него просто иная манера пения, не как у этих замшелых академиков!..

– Ладно, пусть так. – Спорить Фёдору не хотелось. Два рубля приятно грели руку, но вообще ему вдруг стало грустно и как-то не по себе.