Александровскiе кадеты. Том 1

– Физику, – мрачно сказал Коссарт. – Или арифметику. Кадет Ниткин в качестве оружия выбрал эти два предмета.

На подполковника он взирал так, словно сам бы с удовольствием вызвал того к барьеру.

– Физику, подумать только! – искренне возмутился Ямпольский. – Дуэль, господа, решается старым добрым поединком. Стрельба исключается, остаются английский бокс, французская борьба, испанское фехтование или, на крайний случай, рукопашный бой. А что предложил ваш кадет?.. Арифметику? Полноте, я, наверное, ослышался. Что это за дуэль, господа?.. Это хитрость, ловкость, умение быстро соображать. Но не дуэль.

– Совершенно с вами согласна, господин подполковник, – вдруг медовым голоском пропела Ирина Ивановна. – Это никакая не дуэль, всё давно пора прекратить, ибо дело не стоит выеденного яйца.

– Прекратить… – с неопределённым выражением сказал Ямпольский. – Вы пользуетесь – я бы добавил, беззастенчиво пользуетесь – рыцарственным к вам отношением, защищая своих подопечных. В моё время устроивших подобную свару младших кадет попросту бы оставили без отпуска и обеда, лишили бы права на форму, а коль не внимут – высекли бы без долгих антимоний. Всё, достаточно! Как старший по званию – приказываю разбирательства прекратить. На кадета Васильчикова налагаю взыскание за излишнюю прямодушность; на кадета Ниткина – за излишнюю хитрость. У нас тут не суд присяжных, кадет. Хитрые ораторские приёмы здесь не сработают. Прошу запомнить. Ваш начальник роты, кадет Ниткин, получит от меня официальную записку с наложенным взысканием. Всё, господа, возвращаемся к работе, возвращаемся! Каток сам себя не расчистит. – Подполковник повернулся и, набросив башлык, отправился восвояси, вовсе не собираясь оставаться со своими воспитанниками.

«Так нечестно!» – вновь едва не завопил Федя.

Ирина Ивановна опять успела первой, крепко сжала ему плечо.

Шестая рота, понимая, что дело пахнет керосином для всех, потихоньку-полегоньку отходила, прикрываясь широкими лопатами-скреперами.

Коссарт и Ромашкевич обменялись мрачными взглядами.

– Седьмая рота! Не стоим, не стоим! Кто хочет на коньках кататься, тот и каток расчищать должен!

…Но почему-то всем в седьмой роте о коньках не хотелось сейчас даже и думать.

* * *

Однако они напомнили о себе сами, причём тем самым способом, что и положено. Обычно почту раздавал кто-то из отделенных начальников после занятий; но Ирина Ивановна Шульц дожидаться не стала.

– Кадет Солонов! Задержитесь, пожалуйста.

Занятия только что закончились – классным сочинением «Сказки Пушкина и ихъ уроки», – и кадеты устало тащились в коридор. Пальцы у всех покрыты чернилами, даже у аккуратного, словно смолянка, Пети Ниткина. Ирина Ивановна требовала самое меньшее пятьсот слов, и притом отнюдь не «воды».

– Вам письмо, Фёдор. – В дрогнувшую ладонь бравого кадета лёг маленький розовый конверт с волнистой каймой. Адрес начертан идеальным николаевским рондо; а в самом низу, где должен наличествовать отправитель, значилось то самое: «…Корабельникова Елизавета».

– Ступайте, кадет, да не забудьте послать ответ. Можете отдать мне в руки.

Письмо Фёдор поспешно спрятал за пазуху. И не показал никому, даже другу Пете. И вскрыл очень осторожно, не разорвав, а разрезав конверт.

Против всех ожиданий, писала Лиза очень просто.

«Дорогой Ѳедя! Конечно, я приду и буду кататься съ тобой. Напиши, во сколько и гдѣ мы встрѣтимся. Твой другъ Лиза».

Фёдор выдохнул и несколько мгновений посидел с закрытыми глазами. Потом кинулся тщательно прятать заветное письмо под внушительной стопкой писчебумажных принадлежностей на самом дне одного из ящиков.

Он не знал, почему и отчего, но его и в самом деле «затопило радостью», как выражались в романах.

Оставалось только написать ответ.

* * *

Государев каток открывался в субботу, при значительном стечении народа. Большое пространство на озере Белом расчистили от снега, обнесли оградой, поставили здоровенные кадки с живыми елями. В нарядных павильончиках, разукрашенных палехской росписью, дымили огромные шестивёдерные самовары, тут же продавались горячие пироги «со всем, что в погребе нашли», как выразилась Ирина Ивановна Шульц, вновь взявшая шефство над седьмой ротой.

Ворота в дворцовый парк широко распахнуты, и бородатые ветераны роты гвардейских гренадер в высоченных медвежьих шапках застыли на постах. Народ валил валом, и стар и млад – угощение на Государевом катке хоть и не бесплатное, но куда дешевле, чем у уличных разносчиков.

Горели бесчисленные фонарики, устраивался под высоким балдахином воинский оркестр. Ага, вот и тальминовки, или попросту тальминки, – в коротких полушубках и шапочках, просторных шароварах, забыв о важности, прыгают и машут руками. А почему машут? Да потому, что, печатая шаг, подходят роты александровцев и, право же, тянут носок они куда усерднее, чем на любом смотру.