Алексей Толстой в «хождениях по мукам» четырех супружеств

Я цитирую эти строки, потому что, во-первых, читатель романа, как правило, пробегает глазами этот бред, не задерживая на нем внимания. Нужно понимать, что в годы создания романа это волновало общество, ну а позднее стало выглядеть чудачеством, хотя чудачества чудачествам рознь.

Подобными чудачествами разрушаются устои державы. Исторически сложившийся уклад каждого народа, по меткому определению Константина Петровича Победоносцева, драгоценен тем, что не придуман, а создан самой жизнью, и потому замена его чужим или выдуманным укладом жизни неминуемо приводит к сильнейшим катастрофам. А этапы этого пути таковы. Ложные идеи и действия правителей на основе ложных идей, создают почву для изменения психологии руководящего слоя. Усвоив чуждые национальному духу или, что еще хуже, ложные вообще в своей основе политические и социальные идеи, государственные деятели сходят с единственно правильной для данного народа исторической дороги, обычно уже проверенной веками. Измена народным идеалам, нарушая гармонию между народным духом и конкретными историческими условиями, взрастившими этот дух, со временем всегда приводит к катастрофе.

Об этом нам говорят со страниц своих трудов консервативные мыслители прошлого, об этом предупреждают современные мыслители. Белорусский писатель и мыслитель нашего времени Эдуард Мартинович Скобелев в книге «Катастрофа» пишет: «Гибель народа начинается с утраты идеала. Даже и самый прекрасный идеал будет отвергнут, если он опаскужен и извращен. Вот отчего попечение о чистоте идеала – первая заповедь подлинно национальной жизни».

Можно по-разному относиться к Ленину, но вот в вопросах культуры он был тысячу раз прав. Конечно, от его глаз не укрылось падение нравов в обществе в канун Первой мировой войны, конечно, он думал о том, что возрождение державы, в данном случае особенной, советской державы, должно происходить во многом благодаря возрождению культуры, правильному пониманию, что есть культура, а что – псевдокультура. И недаром Институт марксизма-ленинизма сразу после ухода Сталина изменил одно важное ленинское положение.

Ленин писал, что «культура должна быть понята народом», то есть народные массы должны возвыситься до высот подлинной культуры, а переделали на то, что «культура должна быть понятна народу», то есть чуть-чуть поменяли слова, но кардинально изменили смысл. В постсталинские времена культуру стали опускать, подстраивать под многомятежные желания разных слоев народа, в том числе и подобных тем, что изобразил в романе «Хождение по мукам» Алексей Толстой.

Шедевры Пушкина оказались непонятными таковому обществу, и их отбросили с легкостью во имя вот этих бесноватых воплей…

В животе чертовский голод,
Будем лопать пустоту.

Все это не шутки и не просто так. Последователей вот этаких показанных в романе деятелей «станций по борьбе с бытом», несущих хаос и разложение, мы увидели в лице шестидесятников, верных исполнителей известной своей подлостью и коварством директивы «Цели США в отношении России», часто упоминаемой как «директива Аллена Даллеса».

Толстой в предвоенные годы окунулся во всю эту мерзость, валом валившую к нам с Запада, но разобрался во всем, и мы увидим в последующих, особенно в заключительных главах совсем другого Толстого, автора, среди прочих шедевров, рассказа «Русский характер».

«Уезд от нас останется, – и оттуда пойдет русская земля…»

В романе «Хождение по мукам» Алексей Толстой прекрасно показал состояние столичного общества накануне Первой мировой войны.

Если рабочие выходили на баррикады, правда, тоже ведь не сами, а провоцируемые революционерами, в надежде улучшить условия жизни, то интеллигенция буйствовала скорее от скуки. Удобно устроившись на шее у трудового народа, она придумывала себе переживания и страдания, она играла в сочувствие к бедным и обездоленным, но играла ровно настолько, чтобы игра эта не мешала ей жить припеваючи в своем тесном и сытом мирке. За примером не надо далеко ходить. Вспомним отчима писателя, читавшего Бокля, Спенсера, Огюста Конта, но державшего «рабочих в полуразвалившейся людской с гнилым полом и таким множеством тараканов» и кормившего их «тухлой солониной».

Иван Лукьянович Солоневич в книге «Диктатура слоя» отметил:

«Русская интеллигенция была, по-видимому, самой образованной в мире, самой “европейской” – редкий из русских интеллигентов не умел читать, по крайней мере, на двух-трех иностранных языках. И из всех этих языков пытался сконструировать себе “мировоззрение” с наибольшей полнотой соответственно последнему крику интеллектуальной моды. Но все это было поверхностно, как кожная сыпь. Пришла она, великая и бескровная, долгожданная и давно спланированная, и тут начались вещи, никакой теорией не предусмотренные».

Он имел в виду революцию.

А вот как раз о жильцах Телегина:

«Русская молодежь в феврале 1917 г. была социалистической почти сплошь. Через год именно эта молодежь пошла в Белые армии всех сторон света».