Алёша Попович и Тугарин Змей. История Алёши

– Не понимаю, – протянул я и повернулся обратно к Юлию. К чему это он клонит?

– Да что тут понимать-то? – Юлий уселся на землю и принялся что-то перед собой чертить, приговаривая: – Если взять эти деньги и разделить на пятерых... – Он глянул на Моисея. – На четверых... – Юлий перевёл взгляд на стариков и что-то в рисунке стёр. – Нет, на троих. Тихону с бабкой и одной доли хватит. А что? – осёкся он под моим тяжёлым взглядом. – Им жить меньше осталось.

– А как же народ ростовский? – спросил я непонимающе. Хоть и догадывался я, к чему он клонит, но трудно мне было в это поверить.

– Ха-ха-ха! Не смеши мои подковы... – Он постучал голыми копытами, посмотрел на них и осёкся. Потом прокашлялся и продолжил как ни в чём не бывало: – Какой народ? Народ, если я не ошибаюсь, вас на кол хотел посадить.

Тут я не выдержал. Подошёл к нему и сунул кулак в морду для устрашения.

– Слушай, ты! Если ты сейчас не заткнёшься, то я отдам тебя...– я задумался, чего бы такого пострашнее сказать, – живодёрам! Они из тебя мигом... колбасу сделают!

Юлий покосился на меня и замолчал. Видать, подействовали мои слова на этого коня ненасытного. Я убрал кулак и отвернулся.

Конь ещё немного помолчал, а потом сказал без обычной уверенности:

– Вот за это я его и люблю! Не поддался на провокацию. – Он поднялся и кивнул на Тихона с бабкой: – Ну, чё встали? Пошли, пошли! Там народ в Ростове совсем зажрался... эм... заждался!

Я поднял меч, который обронил в стычке с ту тарами, и в ножны убрал.

– Негоже мне, Алёшенька, тебя бросать одного... – сказал Тихон нерешительно.

– А я о чём? Все вместе должны идти, – поддакнул Юлий, но я не стал его больше слушать. Сам я Любаву упустил, мне её и спасать.

А с золотом ростовским старики и без меня управятся – Тихон хитрый, а бабка ухватистая. Обошёл я коня сбоку и на спину запрыгнул. Потом обернулся на дядьку с бабулей и сказал решительно:

– Нет. Второй раз золотом людским баловать не станем. По-моему будет. – Я, за неимением поводьев, схватил Юлия за гриву и сапогами в бока ударил. – Едем.

* * *

За лагерем басурманским луга начинались. Не знал я, где старый дуб находится, о котором Тугарин говорил. Но там, куда он скрылся, всего одна дорога проходила. По ней мы и направились.

На этот раз Юлий не подвёл: припустил так, будто за ним волки гнались. Встречный ветер хлестал по глазам, но мне было всё равно. Сердце моё о Любаве тревожилось.

Уже далеко мы ушли от лагеря тугарского, когда Юлий, не сбавляя ходу, на меня обернулся.

– Знаешь, я всё хотел тебя спросить по поводу той фразы.

– Какой фразы? – переспросил я, глядя в степные дали.

– Ну той, про живодёров. Ты что, правда мог отдать меня живодёрам?

Я поморщился. Хоть и сказал я это в сердцах, но ничего дурного не желал. Как это – спутника своего добровольно на верную смерть отдать? Но что сказано, то сказано, и теперь мне стыдно стало.

– Ну... понимаешь... – начал я, не зная, как объясниться. Юлий резко встал, да так, что я едва с него не свалился.

– Так, подожди, подожди. Я просто хочу услышать: да или нет? – Он обернулся и пристально на меня уставился.

– Ну нет, – признался я наконец.

Конь вздохнул с облегчением.

– А я ведь тебе почти поверил, – сказал он тихо. – И глаза у тебя были такие... натуральные. – Он немного помолчал, а потом присел на трясущихся ногах и простонал, хитрец: – Ой, ой, слушай, а ты не мог бы пройтись пешком? А то спина так разболелась...

Я спорить не стал и на землю спрыгнул. Горбатого могила исправит. Дальше я пешком отправился, а Юлий за мной налегке шагал.

– Интересно, как там Тихон с Моисеем, добрались ли... – сказал я задумчиво, когда мы ещё пару вёрст прошли.

– Ой, да я вот сам волнуюсь, доверили им золото, а оно людское, – принялся болтать конь у меня за плечом. – Нет, ну в Моисее я, конечно, уверен, он нормальный парень, но Тихон...

Я обернулся и сказал спокойно – не хотелось мне более ругаться:

– Запомни, Юлий, я доверяю Тихону как себе.

– Да он мне вообще как брат, – сказал Юлий примирительно под моим грозным взглядом. – Просто они такие беззащитные...

Глава 10

– Уф... Да где же этот дуб-то? – сказал я, отдуваясь под тяжестью мешка на плечах.

Мы прошли уже с десяток вёрст. Луга сменились бесплодной степью, солнце высоко в небо поднялось, а дуба оговорённого видно не было. Но отчего-то у меня даже мысль не проскользнула, что мы неверною дорогой идём. Подсказывало сердце любящее, что Любава где-то рядом.

И верно: часа не прошло, как заметил я впереди тяжёлую тучу чёрную. Туча такая всегда над Тугариным висела – а значит, близилась наша встреча.

– Извини, но мне отсюда не видно! – пробурчал Юлий, ворочаясь в холщовом мешке, что мы у тугар прихватили. – И вообще, ты уверен, что это хороший план?

– Нет. Но другого у меня нет, – ответил я честно, подбросив ношу на спине, чтоб перехватить поудобнее.

– Значит, так... Тугарин отдаёт тебе Любаву, а ты отдаёшь ему мешок с золотом... – пробормотал Юлий и замолчал. – Погоди, но в мешке нету золота! В мешке сижу я. И ты отдаёшь меня Тугарину? – воскликнул Юлий и заворочался сильнее. – Так, остановись и выпусти меня!