Альфа и Омега. Книга 3 (СИ)

Мы всегда смотрели трансляцию Праздника Благоденствия всей семьей, это было чем-то вроде хорошей традиции. Пусть даже большинство произносимых там речей были скучны и однообразны, в этом было что-то такое уютное и домашнее — собраться за одним столом, поставив на него всякие вкусности, которые редко появлялись в холодильнике в другое время года. Включить старенький и чуть шипящий от громких звуков телевизор, настроиться на канал с трансляцией, в начале которой всегда несколько минут показывали богато украшенные улицы Этерия и толпы людей и бестий, гуляющих по ним. Выслушать приветственную речь Иерарха, который подводил итоги прошедшего с прошлого Праздника года, а потом наблюдать за праздничными церемониями вроде отправления бумажных корабликов, свернутых из молитв верующих, что собирались в специальных ящиках в течение всего сентября, по большому каскадному фонтану, который располагался во внутреннем саду дворца Иерарха и выходил в Большой канал Этерия, в свою очередь потом впадавший в море. Помню, как в детстве мечтала о том, чтобы моя молитва тоже стала таким корабликом, ведь это, в моем детском понимании, гарантировало то, что Великий Зверь ее услышит. В перерывах между разными церемониями журналисты брали интервью у гуляющих снаружи туристов и жителей города, спрашивали об их планах и о желаниях, которые они будут загадывать в полночь, когда на целую минуту во всем Этерии будут выключены все электрические огни (что, кажется, было каким-то образом связано с Грехопадением и нашим признание несовершенства своей природы), чтобы потом вспыхнуть с новой силой и раскрасить небо над Городом Вечных во все цвета радуги брызнувшими ввысь фейерверками.

Праздник Благоденствия считался вторым Новым годом, но для верующих он, пожалуй, стоял на первом месте. То, что будет сказано во время него, прогремит по всему миру и достигнет ушей даже тех, кто в принципе никогда не интересовался религией.

— Вы с ума сошли, — наконец выдохнула госпожа Боро, первой как-то внятно отреагировав на предложение отца Горацио. — Вы просто сумасшедший! Как можно… Как можно такое предлагать?

— Потрясающая идея! — мгновенно воспламенился Йон, сверкая своей довольной разбойничьей ухмылкой.

— Самоубийство! — возмутилась Джен. — Они вас и близко к трибуне не подпустят.

— Дани подпустят, — невозмутимо парировал мой альфа. — У него будет возможность высказаться наравне со всеми. И он выскажется, правда, парень?

Потянувшись к нему, он от души хлопнул побледневшего, как полотно, омегу по плечу, и тот выдавил из себя вымученную улыбку, видимо, попытавшись вообразить себе, как все это будет.

— Давайте не будем бежать впереди паровоза, — поспешно предложила я, с волнением поглядывая на него. — Сперва посмотрим, что скажет экспертиза…

— Сперва давайте наденем кардинальскую мантию на нашего Дани, — примирительно добавил отец Горацио.

— Да, кстати об этом, — кивнул омега, словно уцепившись за возможность сменить тему. Он поднялся со своего места и, дойдя до секретера, стоявшего в углу, достал из него два конверта из плотной бумаги. В них, когда он протянул их нам с моим альфой, оказались приглашения на церемонию его посвящения в сан кардинала Восточного города.

— Простите, отец Горацио, для вас мы подготовить их не успели, — поспешил добавить он, немного виновато покосившись на старшего альфу.

— Нестрашно, я и сам не горю желанием встречаться с братьями, — улыбнулся тот, качнув головой. — Я как-то до сих пор не уверен в потенциальном исходе такой встречи.

— А меня туда и волоком не затащишь, — добавила Джен, видимо, вообразив себе лица благочестивых альф в белом, когда они учуют ее запах.

— Жаль, я был бы рад увидеть там вас обоих, — простодушно проговорил Медвежонок, глядя прямо на нее своими большими голубыми глазами, и та вдруг как-то странно изменилась в лице, а потом зачем-то положила себе на колени маленькую диванную подушечку, словно пытаясь прикрыть что-то, чего там в помине быть не могло.

Госпожа Боро неодобрительно нахмурилась, но ничего не сказала, и вскоре после этого общее течение разговора снова стало относительно ровным и спокойным. Говорили в основном про будущее Дани на посту кардинала, о церемонии его посвящения в сан, а также об изменениях, в которых нуждается закостенелая система Церкви. К оймахистам, генетической экспертизе и Празднику Благоденствия больше не возвращались, видимо сочтя эти темы временно исчерпанными. А я, несколько выпав из общего потока беседы, что часто случалось, когда мне было не слишком интересно принимать в ней участие, смотрела на Йона и размышляла о том, что он сказал обо мне и моих идеях. Правда ли он считал их недостижимым идеалом, к которому, тем не менее, нужно стремиться, или сказал это в качестве своего рода извинения за нашу утреннюю стычку?