Альфа и Омега. Книга 3 (СИ)

Сама церемония должна была проходить в Большом соборе Восточного города, и я вдруг осознала, что еще ни разу не была там — неоднократно проходила мимо, даже фотографировалась на его фоне, чтобы потом отправить фотографии маме и брату, но зайти внутрь меня никогда не тянуло. Большой собор был своего рода твердыней Церкви, и со стороны больше напоминал крепость, чем храм. Он был выстроен таким образом, что заходившее солнце оказывалось ровно за ним, окатывая его жарким, оранжево-золотым пламенем, невольно вызывавшим ассоциации с грешниками, вечно мучающимися в огненной пасти Великого Зверя после своей смерти — такие фрески иногда встречались на стенах старых храмов, особенно в сельской местности, хотя официально Церковь не придавала особого значения посмертью, призывая своих последователей достичь всего, чего можно, при жизни, таким образом приблизившись к божеству.

Во время церемонии посвящения в сан самого Фердинанда Боро я была еще совсем юной, и меня не особо интересовали такие вещи. Смутно помню, как мама смотрела репортаж об этих событиях в новостях, пока я вертелась перед зеркалом, размышляя, какого цвета серьги лучше подойдут к оттенку моего лака для ногтей. Кажется, это было либо незадолго до, либо вскоре после того, как я обрела запах, и тогда для меня в целом мире не было ничего важнее моего собственного меняющегося тела. Уж точно меня не интересовало, как какому-то незнакомому альфе как будто на другом конце мира надевают на голову кардинальский венец — так назывался церемониальный головной убор, который переходил от кардинала к кардиналу и использовался исключительно во время церемонии посвящения. Сейчас же мне оставалось только досадовать на отсутствие у прежней себя хотя бы толики любознательности и размышлять о том, какая удивительная вещь — время. В ту пору, когда новоиспеченный кардинал Боро поднялся на вершину своего тогдашнего положения и превратился в одну из самых влиятельных фигур религиозного мира, я думала о сережках и совсем чуть-чуть — о своем брате, который уже начинал нервничать из-за того, что его собственное тело ни в кой мере не выказывало намерения как-то измениться. А Йон, возможно, еще даже не успел потерять сестру и присматривал за ней, сидя на ступенях их с матерью трущобной хибарки и надеясь, что сегодня та вернется с работы трезвая и не под кайфом. Ну а главный виновник сегодняшнего торжества и вовсе — пачкал пеленки и даже представить не мог, каким безмерно важным событием стало его появление на свет.

Народ начал толпиться около Большого собора еще затемно, хотя начало церемонии посвящения было назначено на одиннадцать утра. Пришедшие разделились на две враждебно посматривающие друг на друга группы. В первой было ожидаемо больше молодежи, во второй — более взрослых, даже пожилых зрителей. Первые приветствовали молодого кардинала, который, как им казалось, воплощал собой необходимые и давно назревшие перемены в Церкви, вторые поносили его на чем свет стоит, называя «папенькиным выкормышем» и «отвратительным примером кумовства среди высших церковных цинов». И хотя передача титула от отца к сыну в подобных обстоятельствах была вполне традиционным и естественным явлением, в последний раз такое происходило достаточно давно. Да и, чего скрывать, СМИ так тщательно и с таким смаком обсосали эту историю со всех сторон, что общественная дискуссия просто не могла не разгореться.

Меня саму же больше всего волновала мысль о том, что кто-нибудь — случайно или нет — в последний момент все-таки догадается о том, что Дани не альфа. Йон, когда я поделилась с ним своими опасениями, сказал, что для меня это очевидно только потому, что я знаю правду. А для остальных он просто симпатичный подросток, который, возможно, еще не успел возмужать в полной мере.

— Я в юности тоже был тощий и нескладный, — добавил он. — Помню, был период, когда я в зеркало на себя смотреть не мог, так меня раздражало то, что я там видел.

— Поэтому ты решил набрать мышечной массы? — улыбнулась я, ненавязчиво окинув взглядом его подтянутую спортивную фигуру.

— В том числе, — подтвердил альфа, подходя ко мне и приобнимая меня за талию. — Все будет нормально, не волнуйся.