Альфа. Канатоходцы (СИ)

Иден проснулась разбитой, с неприятной головной болью, что нарастала при каждом движении, но утихала, если лежать, крепко закрыв глаза, и не о чём не думать. Последнее получалось не особенно хорошо, в памяти перемежались образы улыбчивого нескладного Габриэля и жёсткого, жестокого Райза. Двое мужчин, имеющие власть над её головной болью. Из спальни владыки не раздавалось ни звука, что не могло не радовать уставшую женщину. Общения с королём она сейчас готова избегать любым доступным способом.

Бесшумно отворилась дверь и в комнату вошёл стражник, толкающий тележку с завтраком. Иден поблагодарила мужчину, заставляя себя сохранять маску холодной уверенности.

— Вижу, ты в порядке, — Нейтан ступал мягко, но Иден услышала его приближение.

— Да, ведь не меня пытают в подвалах дворца, — она отправила в рот кусок лепёшки, тщательно пережевала. Тошнит или нет, необходимо поддерживать физические силы.

— Никто его не пытает. Фарианиец не обладает знаниями, достойными таких методов допроса.

— Заткнись! — взвилась Иден, даже не дав брату договорить. — Все эти годы ты сочувствовал мне, а сам хоть что-то испытываешь? Понимаешь, как мне больно? Я похожа на человека, который в порядке? — тарелка улетела на пол, приземлившись с металлическим звоном.

— Иден, возьми себя в руки, — Нейтан потянулся обнять женщину, но та увернулась.

— А если я не хочу? Что, предложишь смириться и лишиться любимого мужчины? Представить, будто его никогда не существовало? Так ты поступил, когда исчезла Кэс?

— Иден, я просил быть осторожнее с владыкой. Так меня ли винить за происходящее?

— Кто написал донос на Габриэля? Найди эту тварь и собственноручно отомщу. Без яда, голыми руками убью, — она сжалась на краю кресла, хрупкая и сломленная. Мятные глаза покраснели от невыплаканных слёз, вокруг губ наметились морщины от напряжения. Иден устала и хотела остаться в тишине, наконец предаться горю. Вновь вспомнились слова Райза про возможный шанс. Что если не всё потеряно? Надежда опасна, разрушительна. Нельзя верить в милосердие Розенкройца, но Иден с радостью пожертвует собой.

— Не стоит предаваться страданиям, если никак не повлиять на ситуацию, сестра. Зря только измучаешься.

— Уйди, Нейт. Прошу тебя. Ты до сих пор подозреваешь его в исчезновении Кэс. И боль не прошла, верно? Я помню, как ты сходил с ума, ломая пальцы в кулачных боях. Так уйди и дай мне свыкнуться с мыслью, что все мы марионетки короля, — по её щекам наконец потекли слёзы.

— Не затягивай, сестрёнка. Балансировать между собственной жизнью и справедливостью всегда непростая задача. Но если ты стоишь так высоко, как аристократы, обрести равновесие невозможно. Мы либо справедливы, либо живы. — Нейтан поджал губы, приняв этот удар, признав его заслуженным. Первый советник покидал гостиную королевских апартаментов молча. Иден вновь погрузилась в собственные мысли, и он мог, только из любви к сестре, пожелать ей как можно скорее смириться с этой болью.

Елена вновь пыталась разобраться во всём, что происходило с инфицированными. Каждый раз реакция организма была уникальна. Порой случалось так, что вакцина не справлялась с мутировавшим геном. Пожалуй, окажись у их мира настоящий справедливый творец всего и всех, Елена обязательно спросила его о том эксперименте, что сумел превратить коренных альфийцев в нечто столь же всепроникающее и смертоносное, как радиация в высокой дозе. Всю жизнь девушка пыталась разобраться с механизмом инфицирования. По каким законам природы альфийцы внедряются в тела людей, и пробуждают в них собственное сознание? Нельзя записать в вирусную частичку то, что представляет собой высшую функцию человеческого мозга. Невозможен перенос личности без соединения с крупным носителем огромного количества информации.

Елена вздохнула и сжала голову ладонями. Ровные строчки данных противоречили друг другу, вынуждая её скрипеть от досады зубами. Ей требовались ответы. Прямо сейчас, пока ещё можно что-то сделать для людей, запертых в боксах на Ферме. Как-то спасти их от неизбежного безумия, когда память тварей победит, уничтожит личность носителя. Это происходило с каждым из них, преодолевая заградительный барьер вакцин. Всё чаще люди превращались в удобные контейнеры для «иных», взирающих на этот мир холодными светящимися глазами. Елена собственноручно вскрывала изменившихся, пытаясь найти связь изменения радужки с заражением. Увы, после смерти человека, все его органы выглядели так, как и должны.

Принцесса поднялась со стула, с раздражением погасила освещение, от которого усиливалась головная боль, вечная её спутница. В темноте стало легче, уютнее. Захотелось расправить плечи, вдохнуть полной грудью, потянуться, шагнуть туда, где чернота почти осязаема, чтобы выйти на другой стороне мистического прохода.