Альфред Нобель. Биография человека, который изменил мир

Поэт Альфред Нобель должен был бы отнестись к этой идее скептически. Свою позицию он уже сформулировал. Сидя в одиночестве в своей комнате в Санкт-Петербурге, Альфред решительно отмежевался от всех войн, которые в его глазах были лишь бессмысленным кровопролитием ради сомнительных целей. «Разве вы не видите, как убивают наших братьев по другую сторону Атлантики? Ради чего?» – писал он примерно в это время. «Сможет ли Линкольн ответить, зачем? Пролить кровь страны, разорить ее богатства, сковать цепи, чтобы связать руки Свободы: ибо этим и кончится, если ты и все как один не поднимутся, чтобы потребовать это прекратить»¹⁶.

Однако в практической жизни позиция Альфреда была вовсе не столь однозначной. Роберту он отвечает, что сам давно раздумывал, не стоит ли заинтересовать воюющие стороны в Америке минами Иммануила. Однако на этом пути он видел много трудностей. Вероятность успеха представлялась ему не большей, чем реализация фантастического проекта типа «осады Луны».

Первая проблема, писал Альфред, – это нехватка денег. Ни Иммануил, ни Альфред не располагали средствами, чтобы добраться дальше Стокгольма (Иммануил) и доменной печи в Сумпуле (Альфред). «В воображении мы можем отправиться хоть на Сириус и взрывать ангелов вместо американцев, но в реальности мы сидим на месте. Острая нехватка всего, а также подагра привязывают людей к дому и учат планировать будущее…»

Но даже если бы им удалось достать необходимые для поездки 5000–6000 рублей, не факт, что проект в США осуществим, продолжал Альфред. «До южных штатов добраться трудно. Северянам продать мины будет сложно, потому что президент [Линкольн] точно крот, ему потребуются годы, чтобы ответить да или нет».

Кроме того, утверждал Альфред, подводные мины – не самый удачный козырь, когда речь идет о броненосцах. Сконструировать мину «плевое дело». Когда первая взорвется, враг тут же обзаведется подобными. «И в чем тогда выгода для любой из сторон?» – спрашивал себя Альфред.

Скажи мне, дорогой Роберт, что ты думаешь об этом, не прав ли я по сути дела. Следует хорошо подумать, прежде чем с пустыми руками начать наше паломничество, не зная, сможем ли мы помочь ближним нашим в другом мире – добиться лучшего мира.

Я со своей стороны питаю мало надежд по поводу этих мин, в то время как папины сухопутные мины внушают мне куда больше уверенности, поскольку они более практичны в том, что касается проводов и детонации. Южане должны понять их важность и заплатить огромные деньги, осознав их пользу для охраны границ – да и как они могут этого не понимать? Никакие мины… не подходят для атаки, ибо они годятся, лишь пока другая сторона не вызнает секрет, но для обороны они nec plus ultra [лат. безупречны]¹⁷.

На самом деле Альфред еще не определился как по поводу планов экспорта отцовских мин, так в и своем отношении к войне. Когда в скором времени Иммануил предложил ему поехать с ним в Англию, чтобы отследить судьбу предложения, направленного им британскому правительству, Альфред отказался. По его мнению, куда лучше было бы дать еще один шанс российскому военному командованию.

На Альфреда сильное впечатление произвел генерал Эдуард Тотлебен. Во время Крымской войны именно ему принадлежали гениальные инженерные идеи, благодаря которым удалось так долго оборонять Севастополь. От того факта, что все закончилось сдачей города, карьера Тотлебена никак не пострадала, скорее наоборот. После войны он был произведен в генералы и теперь возглавлял инженерный департамент Военного министерства.

Альфред предпочел искать встречи с Тотлебеном, нежели отправляться в Англию. Генерал слыл «человеком разумным» и к тому же заявлял, что мины – лучший вид обороны. Может быть, Нобели могли как-то этим воспользоваться¹⁸?

Похоже, ни Иммануил, ни его сыновья не задумывались о том, насколько это щекотливое дело – обращаться к нескольким державам одновременно, обещая им эксклюзивное право на «секрет» нобелевских мин. Вероятно, желание обеспечить постоянный доход 61-летнему отцу оказалось для сыновей важнее, чем какая-либо национальная лояльность. Все они по-прежнему оставались гражданами Швеции, но уж если говорить о патриотизме, то где на самом деле их родина?