Алгебраист

А потому это место всегда привлекало бродяг, художников, неудачников, мизантропов, эксцентриков от политики и других сфер и психически слегка неуравновешенных, а то и сильно нервных людей всякого толка. Большинство из них были из системы Юлюбиса, но некоторые, более экзотического происхождения, прилетали из дальних краев: обычно это были доверчивые и/или ударялы, прибывавшие через портал из других уголков Меркатории, чтобы провести здесь время и немного расслабиться между завершением образования и началом трудовой жизни. Здесь рождалось неплохое искусство, и само это место являлось неофициальным (хотя понесенные здесь расходы и вычитались из налогооблагаемой базы) выпускным классом, дававшим навыки светской жизни деткам богатеев (идея состояла в следующем: пусть эти сволочные дитятки вкусят настоящей свободы и убедятся, какая это гнусная штука); это была промежуточная остановка для тех, кто двигался на дно или возвращался из забвения, это был дом на полпути для тех, кто, может, сумеет, а может, и не сумеет сделать что-нибудь полезное для общества, но кто уж точно сможет потрясти его устои. (А если это местечко и в самом деле вызывало у вас параноидальные страхи, то за ним было — с точки зрения властей — легко присматривать, а прикрыть эту полную опасных идей выгребную яму было и того легче: все здесь были как на ладони.) Иными словами, орб 4409 был полезен. Он выполнял свое предназначение, и не одно. В таком большом обществе, что существовало вокруг Юлюбиса, услуги подобного рода были необходимы.

Люди остаются людьми. Некоторые могут быть всегда откровенными, другие — немного извращенными, но все они играют какую-то роль, все они в определенном смысле имеют ценность. Разве нет?

Но теперь эта сучья Меркатория, эта сучья Доминация, или эта сучья Омнократия, или уж как там эти суки себя называли, этот сучий иерхонт (а скорее один из иерхонтовых сменяемых советничков, увидевший в этом способ зашибить побольше денег и заполучить побольше власти), или подчиняющийся ему перегал, или подчиняющийся перегалу аппаритор, или сам урод-диегесиан, который сейчас номинально был губернатором, или мэром, или хер его знает кем (вообще-то его пост, его власть, его головорезы появились здесь лишь благодаря давней нечистой сделке, завершившей спор о том, кто чем управляет), все эти сучьи шишки скопом, сучья шайка, которая владела всем или считала, что на все должна наложить свои сучьи лапы, решила, постановила, пришла к выводу, что право владения всем этим сучьим местечком (а также множеством других подобных орбов в подобных ситуациях спорного/неопределенного/сомнительного/благополучно условного права владения) должно перейти к тому, кого они называли надлежащим образом учрежденной и ответственной властью. А это означало преимущественно их самих. А если не их, то их прихвостней. Тех, кто серьезно относился к таким вещам, как право собственности, сбор арендной платы, судебные взыскания, и прочая, и прочая. Эти беззаконники писали законы, вводили их в действие, и потому орб был обречен: ему не позволили бы существовать и дальше, ему не позволили бы выжить, он не мог и дальше продолжать в том же духе, как ни в чем не бывало, он не мог перейти под сучью местную юрисдикцию, пока в нем не произойдут серьезные перемены. Эти люди, уж бог их знает по каким сучьим мозгокрутным причинам, уничтожали часть того, что было хорошего в орбе, на орбите вокруг Сепекте, в системе Юлюбиса, в обществе, частью которого все они являлись, в конце концов. Они в конечном счете были глупцами и двигались к самоуничтожению, и требовалось только одно: чтобы люди, ясно понимавшие, что происходит (поскольку именно они на острие, в самой гуще событий), объяснили им это. Ведь все они, в конце концов, были заодно, просто иногда эти суки у власти заходили слишком далеко, отрывались от реальности, в которой жило большинство, и вот тогда-то вы и должны были занять четкую позицию, заявить свою точку зрения, возвысить голос, чтобы вас услышали.

И вот они отправились протестовать — вниз по фрикционным трубам и на тарзанках, по трамвайным путям на центральную площадь, где собиралась огромная толпа.

— Нет, вы только подумайте, — сказал Мом, когда они подходили к площади. — Запредельцы никогда не нападают на орбы, никогда не нападают на целые города, никогда не нападают на что-нибудь большое и беззащитное. Они нападают на военных, на представителей властей и узловые точки инфраструктуры. Их атаки, их насилие, их военная стратегия — это все поддается анализу, если только ты готов подходить к ним без предубеждения, скинув пропагандистские шоры. И послание их очевидно: они спорят и воюют с системой Меркатории, с Доминацией, Омнократией и Администратурой, а не с простыми людьми — не с нами.

— Я возражаю против того, чтобы меня называли простым! — запротестовал Сондж.

— Заносить тебя в категорию людей, Сондж, означает толковать это понятие слишком широко, — парировал Мом.