Али

В одну секунду Али ногах. Из-под большого камня выползла небольшая   зеленоватая змейка, ворочает головой во все стороны, нежится на солнце.   Хлоп, — круглый камень расшибает ей голову. Готово! Али берет змею за   хвост. Она висит как веревка. Али размахивает рукой, и змея летит в пропасть. Али перевел дух, равнодушно посмотрел на Гасана:

—Ступай, сегодня тебя не буду больше бить, только попробуй сказать что-нибудь об отце, я тебя спущу в поток, как эту змею.

Гасан молчит, смотрит исподлобья, глазах злой огонек: подожди, Али, когда-нибудь отомщу тебе...

Али возвращается в саклю. После свежего воздуха и ослепительного солнца в   горах , в сакле душно смрадно. Младшие дети в лохмотьях возятся на   пороге. В глубине на бурке охает стонет больная мать Али Зильфия:— О-о-о-о.

Али страшно. Уж целый день мать не говорит ни слова, а только стонет: о-о-о-о,  стонет хриплым голосом, а тело ее горячее , как жаровня.

Вот и отец вернулся с охоты. Отец Али высокий, худой, хмурый.

Он качает головой, — плохо. Приходит и старый дед, приходит одна соседка, другая соседка, третья соседка. Приходят качают головами. Плохо.

Али бежит к старухе Фатиме. Отец велел позвать старую Фатиму.

Старуха Фатима такая старая, что голова ее трясется. Она живет одиноко, как старая седая сова. Ее считают колдуньей. Ранним утром старуха Фатима спускается в долину. Она собирает травы, сушит их, варит в горшке на жаровне и что-то нашептывает. Она лечит своими травами людей и животных. Иногда травы помогают, но часто животные люди умирают.

Фатима пришла у Зильфии. Она дала ей выпить темно-коричневой вонючей настойки, на грудь велела повесить мешочек с зашитыми травами. Она сказала, что ровно к полночи болезнь должна выйти из тела Зильфии. Наступила ночь, Зильфия умерла.

II. АРБА ЗАУРА

— Я отдам тебя грузину Шальве, ты будешь служить в духане, он возьмет тебя,он мне многим обязан, мы едем завтра.

Так сказал отец, Али должен повиноваться. Дела в сакле после смерти матери совсем плохи. Теперь некому больше таскать воду из реки, некому прясть ткать сукна из овечьей шерсти, некому молоть на ручных жерновах ячмень для лепешек, некому ходить за домашними животными, некому присмотреть за младшими ребятишками. Всю осень Али нанимался пасти овец, когда настала зима, подул холодный ветер, на высоких горах выпал снег, — в сакле

Наступила нищета. Отец продал последних коз, барана, оставив себе только коня и оружие. Младшая сестра Али взяла за одну руку свою шестилетнюю кудрявую сестренку, за другую четырехлетнего братишку и пошла нищенствовать по дорогам, плясать, петь за жалкие медные гроши.

Отец решился уехать в Грузию искать счастья, а Али…

Али поступит в духан к грузину Шальве. Так решил отец.

***

Когда наступила весна, загудели, заскакали по камням полноводные ручьи речки,застлались горные луга свежей травой и коврами мелких пестрых цветов, арба старого Заура тронулась в путь. Сам Заур : седой, высохший горец, сидел спереди, подгоняя пару равнодушных буйволов. Скрипучие колеса тяжело дробили мелкие камни крутой горной дороги. В арбе полулежали Али с отцом.

Опасны горные дороги весной. То и дело пересекаются они пенящимися горными потоками. Размытые глыбы земли свисают над пропастями. Того гляди оборвутся, а с ними и арба, люди. Узки горные дороги...

Ехали часа три, остановились источника напоить точно буйволов. В эту минуту быстро спустился, скатился кубарем, по тропинке высокий  человек. Широкополая войлочная шляпа при -

крывала красное, обожженное солнцем лицо. Глаза были защищены голубыми очками. За спиной висел брезентовый зеленый мешок, а сбоку болталась странная круглая жестяная коробка на ремне. Человек подошел Зауру.

— В Тифлис?

— В Тифлис, — сказал Заур.

— Подвезите меня, будьте добры, до шоссе, измучился, ух, — сказал   человек, вытирая, лицо большущим платком, — и все травы эти завели,

добавил он как бы про себя,— невесть куда залез, по крайней мере хоть не зря. Что ж, подвезете меня?

—Можно, — сказал Заур.

Потолковали, сговорились.

И опять медленно поплелись буйволы. Дорога становилась все уже.   Огромные красноватые глыбы земли свисали справа. Левое колесо арбы катилось по самому краю обрыва.