Али и Нино

– О хан, я пытался выкрасить ее ногти хной, – начал он своим монотонным и серьезным голосом, – но она опрокинула чашу с хной и выцарапала меня. А я ведь так старался и купил самую дорогую хну. Рано утром я подвел ее к окну и, осторожно обхватив голову, попросил открыть рот. Ведь забота о зубах ханум входит в мои обязанности, хан. Но она резко отпрянула и с размаху ударила меня правой рукой по левой щеке. Физической боли я не испытал, но лицо точно потерял. Простите вашего покорного слугу, хан, но я не осмелюсь убирать волосы на ее теле. Странная все-таки женщина. Она отказывается носить амулеты и не предпринимает никаких мер, чтобы защитить ребенка. Не сердитесь на меня, хан, если это будет девочка, спрашивайте за все с Нино Кипиани. В нее, наверное, вселился злой дух, потому что при каждом моем прикосновении ее пробирает дрожь. Здесь около мечети Абдул-Асима живет старуха – большой специалист по изгнанию злых духов. Может, мне стоит пригласить ее сюда? Только подумайте, хан, утром она умывается холодной водой и портит себе кожу. Чистит зубы жесткими щетками, от которых кровоточат десны, вместо того чтобы чистить их ароматизированным бальзамом указательным пальцем правой руки, как все. Эти привычки у нее от злого духа.

Я не прислушивался к нему. Его монотонные доклады зачитывались у меня в комнате почти каждый божий день. Он действительно был обеспокоен: как честный человек, выполнявший свой долг, Яхья Гулу чувствовал себя ответственным за будущее малыша. Нино игриво, но упорно воевала с ним, бросаясь подушками, разгуливая по окружающей дом стене без чадры, выбрасывая в окно его амулеты и разукрашивая стены фотографиями своей грузинской родни – точнее, ее мужской части! Он испуганно докладывал об этом мне, а Нино каждый вечер, примостившись со мной на диване, строила свои козни на следующий день.

– О чем ты думаешь, Али-хан? – спросила она, задумчиво потирая свой подбородок. – Может, облить его водой из тонкого шланга ночью или бросить на него кошку днем? Нет, давай-ка я каждое утро стану делать упражнения в саду у фонтана. И его заставлю делать их вместе со мной, а то скоро совсем растолстеет. Или лучше-ка защекочу его до смерти. Я слышала, что от щекотки человек может умереть, а он ее очень боится.

Она рассуждала о плане мести до тех пор, пока не засыпала, а евнух на следующее утро являлся с новым докладом:

– Али-хан, Нино-ханум стоит у фонтана, делая какие-то странные движения руками и ногами. Я боюсь. Аи, Аллах, она сгибается вперед и назад, словно тело ее совсем без костей. Возможно, она молится какому-то неизвестному Богу. И хочет еще, чтобы я повторял эти движения. Но я праведный мусульманин и стану так выгибаться только перед Аллахом. Я так переживаю за ее кости и за свое душевное благополучие!

Освобождение евнуха от обязательств не привело бы ни к чему. Его заменил бы другой, ибо дом без евнуха был совсем немыслим. Кто бы стал присматривать за женской прислугой в доме, вести счета, распоряжаться деньгами и проверять расходы. Этим может заниматься лишь евнух, у которого нет никаких желаний и которого нельзя подкупить. Поэтому я лишь углубился в изучение зеленой линии из маленьких флажков вокруг Баку, не удостоив его ответом.

– Может, все-таки пригласить эту пожилую женщину из мечети Абдул-Асима? – спросил евнух, откашлявшись.

– Зачем, Яхья Гулу?

– Чтобы изгнать злых духов из тела Нино-ханум.

Я вздохнул, зная, что мудрой женщине из мечети Абдул-Асима не под силу будет справиться с европейскими духами.

– Думаю, в этом нет особой необходимости, Яхья Гулу. Я сам знаю, как изгонять их, и займусь этим при первой же возможности. Теперь же мне следует сконцентрироваться на этих маленьких флажках.

Глаза евнуха заблестели от любопытства и страха.

– Ваша родина станет свободной, когда зеленые флажки вытеснят красные? Не правда ли, хан?

– Правильно, Яхья Гулу.

– Почему же вы тогда не расставите зеленые флажки сразу по местам?

– Я не могу этого сделать, Яхья Гулу, не так уж я могуч.

– Вы должны молиться Аллаху, чтобы Он наделил вас силой, – ответил он, посмотрев озабоченно, – на следующей неделе начинается мухаррам. Если вы помолитесь Аллаху во время мухаррама, Он, несомненно, наделит вас силой.

Смутившись, я сложил карту. Болтовня евнуха начинала действовать мне на нервы. Нино не было дома. В Тегеран приехали ее родители, и Нино целыми днями пропадала на снятой знаменитой семьей вилле. Там Нино познакомилась с другими европейцами, постаравшись скрыть этот факт от меня. А я, узнав об этом, из жалости к жене не стал подавать виду.

Евнух стоял неподвижно в ожидании моих приказов. Я подумал о Сеиде Мустафе, своем друге, который приехал в Тегеран на несколько дней. Мы редко виделись, потому что он проводил время в мечетях, у могил святых и за беседами с дервишами в лохмотьях.

– Яхья Гулу, – вспомнил я наконец о нем, – сходи к Сеиду Мустафе. Он остановился рядом с мечетью Сепахлезар. Попроси его пожаловать ко мне.