Альянс мусорщиков

— Действие укола сейчас закончится, но я могу сделать тебе еще один, в чуть меньшей дозе, — прибавил он.

— Не думаю, что мне нужна еще местная анестезия, — поспешно ответила я.

— Ты все еще не ощущаешь плечо и руку?

— Лишь чуть-чуть, — солгала я. — Чувствую в них тепло.

На самом деле я ощущала жар, словно сидела на солнце в очень теплый день, а не жалась в спальном мешке в ледяной комнате. А еще глубоко в костях возникла странная вибрация. Она граничила с болью, но успокаивала меня, что рука еще жива и со мной.

— Тогда ладно, — с сомнением проговорил Тэд. — На некоторых людей анестезия действует дольше, чем на других, но дай мне знать, когда начнет болеть.

— Хорошо, — ответила я, но твердо решила, что промолчу.

— Просто помни: ты должна лежать совершенно неподвижно, пока не пройдут тридцать шесть часов лечения. Сращивание костей — относительно легкий процесс, но любое нарушение на стадии регенерации мышц может оставить тебя с парализованной рукой.

Ночью Тэд каждый час измерял мой пульс и температуру. И каждый раз читал мне ту же лекцию о необходимости сохранять неподвижность. Едва ли я могла забыть о необходимости лежать спокойно, когда Тэд забрал оба наши пояса для ножей и обмотал меня, жестко прижав левую руку к куску дерева и моему боку.

Повторение было излишним, но я понимала, почему Тэд так себя ведет. Он выглядел совершенно спокойно, когда обрабатывал рану, возможно потому, что тогда действительно ощущал уверенность, но сейчас страдал от ожидания, пока не выяснится, помогло ли лечение. Его разум наполняло множество мыслей о том, что могло пойти не так.

Я знала это, потому что и мой разум занимало то же самое. Доктор не имела возможности сама меня осмотреть, а потому могла ошибиться в диагнозе. Тэд мог сделать уколы в неподходящие точки на плече. Стазисное поле в шкафу, где находилась важная восстановительная жидкость, могло отказать, а лекарство — испортиться. Да и я была способна нарушить лечение одним неосторожным движением, когда Тэд закутывал меня в спальный мешок.

— Я не буду двигаться, — ответила я.

Тэд отошел к одной из стазисных ячеек, где хранилась наша еда, и отключил поле.

— Я сажусь завтракать. Хочешь что-нибудь поесть?

— Я знаю, что вчера ничего не ела, но все еще не чувствую голода.

— Некоторые из лекарств, что я тебе давал, замедляют общий обмен веществ, чтобы тело могло сконцентрироваться на исцелении раны, — заметил Тэд. — Когда их действие ослабеет, тебе придется восполнить пропущенные трапезы.

Он достал из стазисной ячейки исходящее паром горячее блюдо, вновь включил поле, сел на матрас и начал есть.

— Это опять зимнеежка?

— Да, зимнеежка есть почти во всех наших блюдах.

— А белая штука?

Я широко улыбнулась.

— Мелко порубленное мясо падающей звезды.

— О. — Он с сомнением наполнил рот. — Не так уж плохо. Чувствуется слабый привкус корицы.

Я никогда не слышала о корице, поэтому ничего не сказала.

— В стазисных ячейках больше еды, чем я ожидал, — продолжал Тэд. — Я думал, мы пробудем здесь всего три или четыре дня.

— В подобные путешествия всегда надо брать еду с запасом. Мы можем застрять здесь из-за бури или чего-нибудь еще. А если нет, привезем лишнее обратно.

Следующие несколько минут Тэд сосредоточился на еде, затем помог мне сделать несколько глотков воды.

— Сегодня я составлю список лекарств, прибавлю к нему инструкции по пользованию из земной сети данных и уложу все в коробки. С этого момента мне надо проверять твою температуру и пульс лишь раз в два часа, поэтому ты должна попытаться немного поспать.

Мне не хотелось оставлять всю работу на Тэда. Это вопрос гордости — всегда вкладывать столько, сколько могу, но я не стала спорить. После всех усилий, приложенных к излечению моей руки, глупо было сейчас все испортить.

— Спасибо, что просыпался каждый час, чтобы меня проверить. Как тебе это удалось?

— Я установил будильник в сети данных Земли. — Он рассмеялся. — Представь себе звенящий в голове колокол.

— Каково это — быть способным на такие потрясающие вещи?

— Все девушки на Адонисе спрашивали меня об этом, — сказал Тэд. — Свято верили, что это замечательно, и мне приходилось им поддакивать, но с тобой я могу быть честен. Я чувствую себя ужасно одиноким.

Он покачал головой.

— Наверное, в те дни, когда все обладали имплантами, это было невероятно. Разговор с другими людьми при помощи одних лишь мыслей походил на телепатию, но сейчас я остался один, поэтому…

— Значит, твой дедушка не имплантирован?

— Его имплантировали в детстве, как и всех тогда. И как у всех, его сеть была рассчитана на всю жизнь, но требовала ежегодной настройки для компенсации изменений в мозгу.

Тэд болезненно охнул.

— Дедушка рассказывал мне, как ужасно ощущал себя, когда его связь с местной базой данных стала сбоить и, в итоге, отключилась. Он сказал, что будто потерял часть собственного разума.

Я вспомнила рассказы Мачико о брате, который плакал по ночам.

— Тогда как ты получил имплант, и почему он еще работает?