Аляска – Крым: сделка века

– Я же сказал, меня не тревожить! – прокричал мистер Хьюз, но дверь всё равно приоткрылась и, просунув в образовавшуюся щель полкорпуса, О’Гилви доложил:

– Мистер Хьюз. Домна стала. Это совершенно очевидно. Внизу монолит. Мы его не расплавим.

В дверь полетело первое же, что попалось Хьюзу под руку – плотницкая киянка с грохотом ударилась о доски, а ирландец, продемонстрировав отменную боксёрскую реакцию, успел исчезнуть с траектории её полёта.

– Вот, мистер Хьюз. Всё же Алан Нил основную часть своей миссии таки выполнил… – констатировал капитан Лузгин, собирая все бумаги в жестяную коробку, которую он планировал забрать с собой в Петербург.

Глава XV

10 июля 1871 г. Дворец Долмабахче – резиденция султана. Константинополь.

– Простите мне мою бестактность, лорд Клиффорд, но я наблюдаю ваше неподдельное восхищение при виде султанского дворца, – британский посол в Константинополе, сэр Генри Эллиот, потомственный дипломат, известный прагматик и сноб, вот уже второй час был вынужден томиться в ожидании приёма Османского султана Абдул-Азиза в обществе Клиффорда.

– Не скрою, восхищен. Уж насколько британцы близко знакомы с востоком, с его нравами и тягой ко всему блестящему, но дворец превзошел все мои ожидания.

– Представьте, покойный брат султана Абдул-Азиза, от которого он унаследовал трон, при строительстве израсходовал на позолоту двенадцать тонн золота.

Клиффорд, заложив руки за спину, прохаживался по Красному залу, где, согласно этикету они ожидали, пока светлейший султан соизволит их принять. Великолепие дворца, действительно, оставляло неизгладимое впечатление – от входной арки и до хрустальной лестницы – вся архитектура и богатство убранства заставляли посетителя в первую очередь думать не о своих меркантильных, либо дипломатических интересах, но о величии и силе султана и страны, во главе которой он стоит.

Клиффорд долго добивался этой аудиенции. Вернее будет сказать, что добивался присутствия – ему, «теневому кардиналу» Адмиралтейства, по статусу не пристало рассчитывать на то, что Светлейший окажет честь, удостоив личного приёма. Именно поэтому лорду пришлось прибегнуть к помощи посла Эллиота, снабдив того предварительно инструкциями, ибо повод для беседы был более, чем значимый.

Светлоликий, и прочее, и прочее, и прочее, великий султан Абдул-Азиз, уверившись в собственном всесилии и богоизбранности, принялся играть на несколько столов. Получив от Ротшильдов несколько миллионов фунтов кредита на пополнение опустошенной войной казны, правитель Османской империи озаботился лишь двумя вещами – новыми кораблями и многочисленными и пышными светскими приемами, где количество гостей, музыкантов, карликов и шутов исчислялось сотнями.

Именно на подобных мероприятиях, где широта души султана, его слабость к разного рода утехам и праздному времяпрепровождению стала явью для всех иностранных посланников, европейские дипломаты очень скоро приметили, насколько теплые отношения сложились у султана с русским посланником Игнатьевым, и это стало их постоянной головной болью.

Константинополь издревле был центром цивилизации, что во все времена означало для его правителей не только доходы от торговли и владения проливом, но и постоянную головную боль в виде шпионов, агентов, их осведомителей и просто падких на быстрые деньги предателей и информаторов.

Абдул-Азиз, опираясь на опыт своих предшественников, справедливо рассудил, что наиболее реальной угрозой его безраздельной власти над империей и её казной может служить только внешняя угроза. С любым бунтовщиком у себя дома всесильный повелитель расправится одним движением руки, способной в любой момент послать верных потомков янычар в любую точку империи. Хуже – если подлый заговорщик, подкормленный вражеской рукой иностранца, затаился где-то рядом, лестными словесами каждодневно убаюкивая внимание великого султана и его визиря. Потому правитель взял за правило живо интересоваться мнением послов Австрии, Франции, Англии и России по всем спорным вопросам. С одной стороны, он полагал, что это поможет контролировать прихоти своих союзников-кредиторов и избежать конфликтных точек, а с другой – вовремя совершить какой-нибудь мудрый маневр, исключив возможные предпосылки для заговора против его трона.

Сами же дипломатические миссии на берегах Босфора уже давно превратились в центры разведывательной работы, уж слишком высокой могла стать цена любого неожиданного решения Абдул-Азиза, известного своими неконтролируемыми всплесками эмоций. Послы открыто и тайно состязались в глубине влияния на наслаждающегося своей значимостью султана.

С появлением в Константинополе Игнатьева гегемония английской, французской и австрийской разведок существенно пошатнулась.