Алина

Она села рядом, нерешительно прошлась пальцами по волосам Артема. Погладила шею. Наклонилась, согрев дыханием и поцеловав макушку. Распрямилась, заставив скрипнуть матрац. За окном, совсем рядом, прошуршал по двору шинами автомобиль. Тявкнула возмущенно собачонка. За стеной соседи включили телевизор. Теперь ладони легли на мужские плечи с обеих сторон. Прошлись по бицепсам, оценив силу юности. Вернулись. И славянскими языческими ладьями, скомкав волнами накинутое поверх тела невесомое одеяло, направились вниз, пока не достигли бедер. Алина сжала пальцы, расслабила. Заскользила руками вверх, свернув на полпути к лопаткам. Следовать затем по длинным мускулам спины было чистым наслаждением. Она прикрыла глаза, сосредоточившись на чувственном тактильном ощущении. Хотелось, чтобы это захватывающее, упоительное чувство близости не заканчивалось никогда. Не открывая глаз, Алина склонилась к Артему. Поцелуи, мягкие, как кошачьи лапки, краткие, как клевок воробья и нежные, как весенний ветерок посыпались проливным дождем. Уже через полминуты юноша, не выдержал и, застонав, перевернулся.

—Что ты делаешь со мной… Алина?

В полутьме глаза его горели желаньем. И матерчатая палатка внизу вздымалась как никогда круто.

—Соблазняю тебя,– Алина повела плечами, халат упал по покатым плечам, обнажая грудь.

Ладони теперь путешествовали по мужскому торсу, добираясь до ключиц, опадая осенними кленовыми листьями к косым мышцам живота. И вновь взмывая к шее.

Знакомство с новым, восхитительным рельефом, с каждым поглаживанием, с каждым отступлением и каждой атакой становилось все интимней, все острее, все непосредственнее.

Действо заворожило настолько, что она вздрогнула всем телом, когда на соске сомкнулись мужские губы. Сомкнулись не привычно, как в супружеской спальне. И не требовательно, как при поспешном рандеву пылких любовников. Нет, это было касанием пробным, робким, одновременно просящим и ласковым. При втором поцелуе перед ее зажмуренными накрепко глазами предстал почему-то наивный олененок, тянущий забавно шевелящиеся бархатные губы к матери.

Пальцы наощупь охватили выгнутую янычарским ятаганом плоть. Ловко освободили от лишнего. Начали качать, медленно, ненавязчиво. Артем промычал в ответ что-то прямо ей в грудь. И тут же оказался у губ, юный, порывистый. Такими же были первыми касания— жадными, напористыми, неконтролируемыми. Однако, опыт одолел юность, принудив вернуться к ласкам томным, размеренным, такт которым задавала покачивающаяся на фаллосе рука. Алина млела от подхвативших бюст крупных мужских ладоней, от горячих мужских выдохов, ветром пустыни обжигающих ее кожу, от задорной железобетонной твердости, обузданной ее ладонью. Целовалась она самозабвенно, забыв обо всем на свете. Квартира, город, другие люди, все, кроме нее и Артема, потерялись в кружащейся разноцветным конфетти карнавальной жаркой метели. Сию минуту существовали реально только Он и Она, единственные живые существа во вселенной, стремящиеся любой ценой к соединению, мистическому, и, одновременно абсолютно точно осознаваемому физически соитию!

Когда Артем дотронулся до нее там, раздвигая в сторону сокровенные занавеси, она уже была готова. Ждала, надеялась, предвосхищала. Влажность стекла, обволокла его пальцы, как мед.

—Сразу двумя,– ободрила начинающего спелеолога Алина, и, выждав миг, решительно наехала бедрами,– Т-т-т-а-а-а-а-к!

Целоваться, лаская друг друга руками, оказалось неожиданно, как в далекой студенческой поре, сладко. Не то, что бы подобное они с мужем не практиковали вовсе. Но все стало как-то предсказуемо, невнятно, обыденно. Сейчас же все происходило будто в первый раз. Словно в комнате, оставшись на один вечер без присмотра, уединились для запретного свидания подростки.

—А-а-х,– мягко простонала женщина в ухо любовника, когда его пальцы особенно глубоко вошли в нее.

—О—о-о-у,– не смолкал Артем, пока ее, смоченный в предэякуляте кончик пальца, покружив вокруг дырочки, соскальзывал по уздечке.

—Хочешь…,– в висках Алины властно стучал алкоголь,– я тебя… поцелую… туда?

—Хочу,– почти прорычал парень,– очень хочу!

В мгновенье ока Алина оказалась перед ним на коленях. Удерживая в руке, коснулась величавой короны коротко, едва-едва. Совсем так, как он впервые коснулся ее соска.

Он потянулся к ее затылку, но был остановлен тихим, но бескомпромиссным:

—Без рук. Иначе все прекратится.

Парень лишь глубоко вздохнул.

Но уже через миг его вздохи сменили тональность. Алина, чуть сместившись, обхватила нос его корабля колечком пальцев и принялась одаривать короткими поцелуями борт по всей длине. Время от времени она отстранялась, как художник, делала пару взмахов рукой, натягивая уздечку, любуюсь в полумраке грозно раздувшейся до совершенно неприличных размеров головкой. После возвращалась к основному занятию, меняя борта, слегка отклоняя нос фрегата вверх или вниз, неожиданной волной языка проходясь по бушприту уздечки. Ей нравилась эта игра! Ей нравился этот член. Ей нравилось быть такой,– раскованной, опытной, возбужденной. Желанной, наконец!