Алиса в Стране чудес. Алиса в Зазеркалье. Охота на Крысь

«Здесь вот Крысь и живёт!» – Буйноглас возопил,
моряков осторожно сгрузив,
и при том за вихры их держал что есть сил,
чтоб команду не смыло в пролив.

«Здесь вот Крысь и живёт! Дважды сказано вам

то, в чём смелость обрящет матрос.
Здесь вот Крысь и живёт! Надо верить словам,
если трижды я их произнёс».

В сборе был экипаж: Башмачист, Биржевик,

чтоб оценивать кучу вещей;
адвокат Балабол, чтоб улаживать вмиг
всех их ссоры, и Беретошвей.

С ними был Бильярдист, чей неслыханный дар

всё бы вытряс из их кошелей,
но Банкир поручил (за большой гонорар)
все их деньги заботе своей.

А Бобёр, что по палубе шастал подчас,

выплетая платок кружевной,
всех спасал от беды (утверждал Буйноглас),
но не ведал никто – от какой.

Там прославился Некто поклажей своей,

при посадке забытой в порту;
без часов и колец, без платков и плащей
бедолага скучал на борту.

Не забыл на своих сорока сундуках

он поставить свой инициал,
но припомнить об этом забыл впопыхах
и без клади покинул причал.

Не жалел о вещах: был одет в семь пальто

и в три пары ботинок обут
этот Некто, – но вспомнить не мог ни за что,
как его от рожденья зовут.

Отозваться он мог на «Привет!» и «Дружок!»,

на «Зажарь!» и «Гори мой парик!»,
и на «Как тебя там!», и на «Как там пирог!»,
но обычно на «Спляшем, старик!»

Но иные давали ему имена

почитатели вычурных слов:
он для дружащих с ним был «Огарком свечным»,
«Сыром плавленым» был для врагов.

«Он лицом неказист и умом нездоров, —

замечал Буйноглас, – но смельчак!
Только это и нужно, в конце-то концов,
чтобы Крысь изловить натощак».

Он, гиен изводя, отдавал им поклон

и шутил, взгляд их злобный держа;
и в обнимку с медведем расхаживал он —
«Исключительно для куража».

Хоть он Булочник был, но признался не в срок,

Буйногласа в безумье вогнав,
что всю жизнь выпекал только Брачный пирог,
а к нему нет на судне приправ.

Наособицу был их последний моряк:

одержим был он Крысью одной
и хоть выглядел как чрезвычайный дурак,
Буйноглас взял беднягу с собой.

Он Бойскоттом служил, забивая бобров,

в чём признался он только в пути.
Буйноглас в немоту впал от эдаких слов
и от страха не мог отойти.

Но ответил, робея: «Бобёр этот – мой,

он один здесь, он явно ручной.
Мне придётся о нём горевать всей душой,
если он отойдёт в мир иной».

Оказалось, Бобёр слышал тот разговор,

возразив со слезами в глазах,
что восторг от охоты на Крысь с этих пор
тонет в мрачных таких новостях.

«А нельзя ли, – спросил он, – чтоб этот Бойскотт

плыл один, на другом корабле?»
«Нет, – сказал Буйноглас, – ибо это сорвёт
планы, свёрстанные на земле.

При единственном колоколе мудрено

мореходство на судне одном,
а на двух кораблях – это сопряжено
со смертельно тяжёлым трудом».

«Будет лучше всего, если купит Бобёр

пусть не новый, но бронежилет
иль в конторе возьмёт страховой договор», —
подал Булочник дельный совет.

А Банкир предложил на умеренный срок

пару полисов справить с Бобром,
чтоб один от Пожара его уберёг,
а другой – был от Града щитом.

И Бобёр после этих прискорбных минут,

где б ему ни попался Бойскотт,
то сбежит из-за странных каких-то причуд,
то застенчиво взор отведёт.