Алистер Кроули

В мае, разочарованный йогой и Великобританией, он сел на лайнер Мармора, направлявшийся в Сидней через Бомбей. В Порт-Саиде он отправился в плавание. с мужчиной, сексуальное свидание, отмеченное в стихотворении «Саид», написанном «на прекрасной груди Нила»[118]. К началу июля Кроули был на границе Сиккима и Непала и, сосредоточив внимание на Канченджанге в бинокль, он отмечал недостатки в официальных обзорах. Перед ним был приз; «Пять священных сокровищ» Канченджанги поднимались на ослепительные 26 208 футов, всего на 42 фута ниже K2. Кули боялись не высоты, а бога горы, который хранил ее сокровища.

У Кроули была не лучшая команда. Потерпевший кораблекрушение в Красном море, доктор Джейкот Гиллармонд прибыл с опозданием на месяц. На должность транспортного менеджера Кроули нанял итальянского менеджера отеля Дарджилингс Драм Друид Альчести С. Риго де Риги. Гиллармод привел двух офицеров швейцарской армии, Алексиса Пашу и Шарля Реймонда. 4 августа они подписали контракт, выполняя приказы Кроули. Четыре дня спустя они отправились в путь под ливнем с 6 слугами и 79 носильщиками. В опасной местности 50 миль казались 200, но Кроули был уверен. Поднявшись к 21 августа на высоту 15 000 футов, Кроули начал восхождение на юго-запад через ледник Ялунг. Богатый на лавины, с преобладанием гранитных обрывов, это был прямой путь.

Кули были обеспокоены. Кроули предупредил Гиллармода, что его жалобы деморализовали их. Лагерь IV располагался на высоте 19 000 футов. Один из кули Паши сбежал и разбился насмерть. При нехватке продовольствия, снежной слепоте и недостатка кислорода Кроули героически продолжал действовать. Будучи преисполнен решимости побить рекорд высоты К2 в 21 653 фута, он установил лагерь V на высоте 21 000 футов.

Гиллармод и де Риги присоединились к Кроули без припасов 1 сентября, обвинив его в избиении носильщиков. Он отрицал это. Они уехали. Паша последовал за ним позже, но в конце дня что-то произошло. Слышались крики. Реймонд, вопреки совету Кроули, ушел расследовать. Чувствуя себя преданным, Кроули заснул и, проснувшись утром, увидел, что пройдено 20 футов пути. Носильщик потерял равновесие, унося с собой Пашу и двух кули. Результат: лавина. Шестеро человек были связаны друг с другом веревкой, с Гиллармодом впереди и, по глупости, самыми слабыми сзади. Сбитые с ног, Гиллармод и де Риги выжили.

Выжившие увидели спускающегося Кроули с первыми лучами солнца. Они позвали его, но он либо ничего не слышал, либо предпочел не слышать. Кроули позже сказал, что слышал голоса в лагере IV, ответил, но не получил отзыва. Истории противоречивые.

Кроули с отвращением обвинил команду. Они разорвали контракт. Но он выбрал Гиллар-мод вопреки совету Экенштейна. Как художник, отбрасывающий испорченный холст, Кроули ушел в Дарджилинг.

Приглашенный на охоту на крупную дичь в королевстве Орисса махараджей Мохарбханджа, неудачник висел там, как мертвый альбатрос. Он писал Джеральду Келли из Калькутты: «Я хочу богохульства, убийства, изнасилования, революции, чего угодно, плохого или хорошего, но сильного». Где-то в его мозгу бурлил дух «Книги Закона»; сентиментальный гуманизм был путем лавины. Его оставили в покое, а «команда» вела себя как лемминги. Он мог интерпретировать катастрофу как отражение культурных слабостей той эпохи, но что-то случилось с ним на горе, какой-то ужас на ветрах, которые хлестали Канченджангу, как колючие кнуты. Позже он называл тяжелые приступы астмы «фобией канченджанги» или «демоном бури». Он был напуган.

* * *

Когда святой Кроули не был мессией, он мог быть очень непослушным мальчиком. В конце октября, исследуя квартал красных фонарей Калькутты, он вошел в узкий переулок. Шесть человек окружили его. Он выстрелил из револьвера калибра.38; мужчины убежали, волоча за собой раненых. Палец Кроули был на спусковом крючке. Роза прибыла через два дня; «Как раз вовремя, чтобы увидеть, как меня повесят», — пошутил он. Эдвард Торнтон посоветовал ему покинуть Индию, чтобы избежать затяжного судебного процесса. Кроули отнесся к этому несерьезно: «Я очень горжусь этой историей. В этом месяце европейцы совершили дюжину оскорблений, и я был единственным возмущенным, кто одержал верх»[119]. И если бы нужно было доказать, что ум Кроули не пылал глобальной местью, у нас есть нежное и скромное письмо, посланое Джеральду Келли из Калькутты 31 октября: