Алька. 89

Первое мая решили провести за городом, пошли в поход на канал имени Москвы, нам нравились те места, добираться туда можно было на речных судах на подводных крыльях, «Ракете» или «Комете», это тоже было приятной частью путешествия. Обещали резкое похолодание, поэтому в первый в этом году наш поход мы вышли в неполном составе, не было Людки Александрович, Танюши Улицкой и ещё кое-кого из ребят и девчонок. У нас с Колюней были наши новые подруги из Андреевского техникума. Девки они были боевые, но с любовью у нас как-то не заладилось, расположились мы вчетвером в одной палатке, и они явно то ли стеснялись друг друга, то ли чёрт их разберёт, но мы получили полный афронт. При этом разбежаться, в смысле, одной паре переместиться в лес, возможности не было никакой, вечером пошёл снег. Утро нас порадовало, было солнечно, потеплело, снег растаял. Гуляли, бесились, фоткались. Под вечер кинули с Колькой на пальцах, кому с вечера гулять по лесу, кому оставаться в палатке. Гулять выпало мне с подругой. После вечернего ужина у костра, когда народ стал потихоньку расползаться по палаткам, я предложил ей пойти прогуляться по лесу. Она посмотрела на меня долгим взглядом, ничего не говоря, встала, накинула на плечи телогрейку и пошла в лес, я двинулся вслед за ней. Отошли довольно далеко, присели на травку, я расстелил телогреечки и стал помогать ей освободиться от одежды. В процессе раздевания подруга моя бормотала: «Всегда вам, парням, надо это». Мне бы промолчать, а я сглупа брякнул: «Да ладно, чего там, не в первый раз». Услышав сие, подруга моя вскочила, схватила одежонку, которую я успел с неё стащить, выдернула из-под меня свою телогреечку и умчалась в лес. Огорчённый таким бездушным поведением, я прилёг на телогреечку и стал любоваться звёздным небом. Спешить мне было некуда, надо было дать время Коляну. Настроение в целом было у меня благодушное, неудача моя любовная меня как-то не шибко огорчила, вообще по жизни успехи на любовном меня радовали и как-то воодушевляли, но неудачи никогда не огорчали. Лежал, глядел в небо, наблюдая как звёзды крутятся на небосклоне.

Проснулся я от того, что изрядно подмёрз, вскочил, натянул телогрейку и задвинул в наш лагерь. Забрался в нашу палаточку, народ дружно посапывал. Спальный мешок был у нас один на двоих и, не заморачиваясь, в трениках и свитере нырнул в него. Подружка моя проснулась, и сердито зашептала мне: «Ты где болтаешься? Я тебя уже ждать заманалась, замёрзла вся». Я понял, что гроза уже утихла, приобнял её и обнаружил, что на подруге моей из одежды только свитер домашней вязки, который она попросила у меня перед походом. Согрелись мы быстро.

На девятое мая мы отправились в поход на Пестовское водохранилище, в поход пошли все девчонки из нашей компании, и подруг наших с Колькой из техникума не взяли. Запретили нам их брать наши дворовые красавицы, Танюха заявила: «Обойдётесь, хватит вам и нас», – что поделаешь, они пользовались авторитетом и уважением. Жара стояла под тридцать градусов, но купались только парни, вода была ещё ледяная, было весело. Сварили на костре ведро картошки, заправили её тушёнкой, почистили, помыли репчатого лука, настрогали сала, накромсали черняшки, разлили водочки ребятам, девчонкам винца, чего ещё желать? За зиму Валька Синицын сварил у себя на почтовом ящике пятилитровую канистру из нержавейки и как-то умудрился вынести её с производства. Это здорово облегчало наши рюкзаки, мы заливали водку в канистру прямо в магазине, но и облегчило борьбу с нашим пьянством наших подруг. После того как мы осилили половину канистры – а чего нам будет на свежем воздухе? – две эти заразы, Танька с Людкой, спрятали канистру под ёлкой. Ответ на наши уговоры вернуть водку народу был один: «Вам уже хватит». Ну и что ты с ними поделаешь? Ничего с ними не сделаешь.

Вечера весенние и летние длинные, ночи короткие, одному как-то скучно, даже в большой компании, а нас было человек четырнадцать, и я потихоньку подкатил к Людке, Людмиле Александрович. Я запомнил, что на проводах у Зимы она сказала, что ждать его не будет. Значит, девушка свободна. Поползновения мои она приняла благосклонно, но с некоторым холодом, и сразу дала понять, что она не готова к быстрому развитию отношений, в те годы это было обычной практикой, большинство девушек так себя вели, ужасно были недемократичные нравы.