Алька. 89

Через неделю, зайдя в тот же кабинет, мы обнаружили ту же картину: двух копающихся в бумагах мужиков. Увидев нас, Александр Иванович сказал: «О, явились драчуны, проходите, садитесь». Сесть можно было только на один стул у его стола, Колян автоматом прошмыгнул к столу и плюхнулся на привычный стул. Зря он это сделал. Дядя Саша встал со стула, подошёл к Кольке, положил ему руку на плечо и стал вести с ним нравоучительную беседу о нашем неправильном поведении в неурочное время, немного наклонившись к Коляну, произнёс: «Обманули вы меня давеча, второй-то раз пришли вы с группой, что же мне с вами теперь делать? Ума не приложу. Поверил я вам, пирожками вы меня подкормили, я размяк, а вы меня обманули». – При этих словах он многозначительно посмотрел на меня, я постарался всем видом изобразить деятельное раскаяние и печаль от совершённого мной проступка. Колька сидел, не двигался и радостно улыбался. Беседу поддержал его коллега, вставив свои двадцать копеек, сказав: «Как же вам, ребята, не стыдно? К нам в гости приехали наши друзья-спортсмены из наших братских южных республик на соревнования, борцы, тяжелоатлеты, а вы их бить собрались». Тут, Александр Иванович, чуть отвернув голову к своему напарнику, негромко сказал: «Их не бить, их убивать надо». – Не знаю, чем была обусловлена его такая жёсткая позиция по отношению к нашим южным соотечественникам, но тогда она нам явно помогла избежать более сурового наказания. А так нам оформили по приводу в милицию, выписали по штрафу и отпустили.

Выйдя на улицу, Колька поскучнел, я пихнул его, типа, чего ты, Колян, обошлось. Колян отстранился и кивнул головой, скосив глаза куда-то в район правого плеча. Я глянул и обомлел: его ухо приобрело багровый цвет и распухло вдвое. Накрутил его Кольке дядя Саша, он же Александр Иванович, он же майор советской милиции пока объяснял, как нам правильно жить надо. А всё равно мужик хороший, могли бы нам и чего-нибудь покруче напаять.

Через пару недель, войдя на территорию завода, я увидел на стене трансформаторной подстанции, располагавшейся аккурат напротив входа в проходную, стенгазету с изображением субъекта в красном спортивном трико, бьющего гитарой по голове какого-то маленького косоглазого усатого печального человека. Как оказалось из описания, субъектом в трико, избившим гитарой спортивные делегации республик Киргизии и Казахстана, был я.

Что сказать? Пацаны стали поглядывать на меня с бо́льшим уважением, мужики постарше – с опаской. Кто знает, что может прийти в голову человеку, разгуливающему ночью по Москве в красном трико?

Вся эта чехарда навела меня на мысль, что для сохранения здоровья пора рвануть на юга, Мокушка решил составить мне компанию. Витьке было по барабану, куда конкретно ехать, на море он не был ни разу, и поскольку в Евпаторию собралась ехать моя сестра со своей приятельницей с работы, маманя моя решила, что нам надо ехать туда же, к тому же у неё там образовалась какая-то знакомая, которая могла в случае чего помочь с жильём. Поселились мы в маленьком домике недалеко от моря, в котором всего было три комнаты. Нам с Витькой, чтобы попасть к себе, надо было пройти две проходных комнаты, в первой спали хозяйка с дочкой, во второй Катька со товаркой, в третьей мы с Мокушкой. Катька с нами загорала на пляже дня три, потом её склеил какой-то местный пацан и встречаться с ней мы стали только у хозяйки.

Мы с Витькой как-то решили её разыграть. Придя вечером, стали на её кровати из пары одеял и подушек формировать спящую фигуру, наша возня разбудила её соседку, которая, не разобрав, что происходит у Катькиной постели, шёпотом, чтобы не разбудить хозяйку, спросила: «Вы, что ребята, баб, что ли, привели?» Растолковали, что просто хотим подшутить над Катькой. Фигура под одеялом выглядела вполне убедительно, и пришедшая Катька впала в панику. Она решила, что хозяйка сдала её койку ещё кому-нибудь и пошла к ней разбираться. Поржали все, кроме хозяйки, ей с утра надо было на работу. Но Витюха задумчиво потом сказал мне про Катькину приятельницу: «А как она ночью нам про баб зарядила, нормально, без базара. А вообще она баба видная. Как ты думаешь, может быть, мне ей заняться?» Подруге было под сорок, но выглядела она вполне. Мне показалось, что она для Витюхи старовата, впрочем, он и сам, наверно, так решил, но на пляже частенько поглядывал ей вслед.