Алька. 89

Утром бугор послал меня притащить краном тяжёлые заготовки. Взял чалку, свистнул Зине-крановщице пошёл по проходу между сборочными участками и тяжёлыми станками, смотрю, навстречу пылит завцехом Толя Тараканов. Толя был фанат футбола, играл за сборную завода и по цеху перемещался всегда полушагом-полубегом. Видеть его мне после моего вчерашнего позора не хотелось, но возможности у меня куда-то шмыгнуть вбок не было, он уже увидел меня, было неловко. Подойдя поближе, Анатолий заулыбался, протянул мне руку, я пожал её, не очень понимая, чего мне-то веселиться. Толя сказал: «Поздравляю, в целом молодец, хорошо отвечал». Я на автомате, не врубившись, что, похоже, разрядик-то мне дали, сказал: «А чего радоваться-то?» Завцехом удивился моей неадекватной реакции и сказал голосом, в котором прочитывалось неудовольствие моей неблагодарностью: «А мы четвёртый разряд в двадцать лет редко присваиваем, на моей памяти ты первый». В этом-то как раз ничего странного не было, он сам завцехом был третий год. Поглядев на моё растерянное лицо, он вдруг расхохотался и сказал сквозь смех: «А ты не знал, что ли, а, ну да, ты ж не дождался! Дали тебе разрядик, главный тебя хвалил. Ну ладно, ты давай теперь старайся, не подведи, – и помчался дальше, через пару шагов остановился, повернулся и сказал: – А со станцией-то гидроаккумуляторной. Когда первый раз их испытывали, как вибрировать начала, так никто не догадался, и главный инженер тоже, потом уже кто-то из наладчиков на мерное стекло глянул». – Подмигнул мне и помчался дальше.

Переместив заготовки к нам в бригаду, я подошёл к мужикам и сообщил им свою благостную весть. Меня поздравили, бугор сказал со значением: «Ну ладно, когда третий разряд давали, тебе восемнадцати не было, это мы понимаем, но теперь-то тебе уже двадцатник». Я всё понял, сказал: «На полчаса отлучусь?» Бугор благосклонно кивнул и ответил: «Дуй, я тебя прикрою». Я сначала побежал в ближний гастроном, на мою удачу были охотничьи колбаски, взял их, пару банок рыбных консервов, плавленых сырков, хлебушка. Зашёл к маме, обрисовал ситуацию, мамуля всё поняла, выдала ноль пять медицинского. На месте был, как обещал, через полчаса, понимал, мужики не пошли обедать, сидят, пускают слюну. Бутылка спирта вызвала профессиональное обсуждение, разбавлять или нет, бугор прекратил прения, сказал разбавлять. Разбавлял Валька, он знал, как сделать правильно, из пол-литра спирта получилось литр двести водки. Бугор выпил первым, крякнул и сказал: «Лучше коньяка». Я пить не стал, вечером на рабфак.

Однажды вечером после встречи с Милкой я пришёл домой, стоял перед окном, глядел на ночной двор. Мама ещё не спала, спросила: «Что спать не ложишься? Завтра на работу вставать». Я ответил, думая о своём: «А хорошая она девка, Милка». Мама помолчала и ответила: «Хорошая. Нравится, женись». Я задумался. А подвинул меня в моём решении сделать предложение Людмиле один из моих разговоров с Жорой. Как-то раз после ссоры с ней я сказал: «Да пошла она. Что я, себе бабу не найду, что ли?» Георгий ответил: «Бабу-то ты найдёшь, но найдёшь ли с такими душевными качествами?» И я задумался.

Подумал-подумал и в одну из суббот мы с Георгием пошли сватать Людку, шли, предварительно уведомив. У Лидии Ивановны было растерянное лицо, то радостное, то грустное.

Это, надо сказать, была отдельная история. Первоначально она была не очень рада отношениям, которые стали возникать между мной и Милкой. Людмила до меня встречалась с Зимой, которому Лидия Ивановна очень благоволила, немудрено, он действительно был хорош. Да не только она, Аркашка Рыжий и ещё пара пацанов не одобряли мои подкаты, наверное, полагая, что это определённый заподляк с моей стороны в отношении Зимы. Но молодые годы, да и теперь, я был волен и есть в суждениях и поступках, и бываю довольно решителен, возможно, иногда бесцеремонен. Моей будущей тёще это очень не нравилось, да и кому понравится – пришёл сопляк в чужой дом и пальцы ещё гнёт, а тёща моя будущая была женщиной не менее решительной и более бесцеремонной. Но случилось одно событие, которое слегка уронило авторитет Зимы в глазах матери Людмилы – Зима в армии женился. Вся наша компания узнала об этом через неделю из его письма, о чём я как-то пошутил дома у Милки. Лидия Ивановна вспылила, обвинила меня во лжи, я пожал плечами: не о чем говорить, через какое-то время она с грустью сообщила мне, что я оказался прав.

И в день нашего сватовства тёща моя будущая была, конечно, рада, что у её девочки женишок появился с реальными предложениями, но чего особенно радоваться-то? Тоже, понимаешь, явился не запылился слесаришка, а мог бы быть какой? Да только какой подрулил к другой.