Алька. Кандидатский минимум

Потом сгоняли в командировку в Выксу с ребятами с энергомашиностроительного факультета, с кафедры Э3. До этой поездки я с ними знаком не был, одного звали Володька Кондратьев, как величали второго, не помню, он был специалистом по вакуумным диффузионным насосам. Имеющийся у нас насос не давал высокой степени разрежения, нарыли где-то более производительный насос, но нужно было его настроить, вот мы и поехали. Спец по насосам был парень презабавный – выпросил у Льва Сергеевича Шмелёва (начальника цеха) пол-литра спирта якобы для промывки чего-то там в насосе, использовал – всё честь по чести, полстакана, остальное тут же развёл и влил в себя и нас с Володькой – сразу вспомнилась моя юность слесарная. Потом вытребовал лист нержавейки, отрезал от него полосочку на хомутик, а остальное отдал цеховым слесарям, которые за пятнадцать минут из листа сварганили бочонок, смывшись с работы, тут же забодали его на рынке бабкам для засолки капусты. Вырученные деньги, как водится, пропили, а следующий день, как полагается, прогуляли. Лев Сергеевич распутал эту многоходовку на раз, понял, что без нашего участия не обошлось, и закатил нам дыню, в смысле устроил выволочку за растление его коллектива, но по-доброму, по-отечески.

* * *

Ляпунову надвигался сороковник, он решил отметить в помещении секции, все скинулись, что-то подарили – не помню что.

Юрка Буянов занимался закупками, Володька Солдатенков – счастливчик, подруга его работала на Московском ликёро-водочном комбинате, организовывал напитки, а Валерка Стратьев, Сашка Кузьмин и я разместили столы буквой П, накрыли их, за неимением скатертей, рулонной электрографической бумагой, разложили тарелки, вилки и ножи, которые Буян приволок из столовой, расставили разномастную посуду для питья: стаканы, фужеры, рюмки, чашки и прочее, когда принесли закуски, разложили всё как смогли красиво.

Было весело, пришло много народа с шестёрки, с других кафедр и секций нашей кафедры, наговорили тостов, надарили много различных бутылок с напитками, коллекционными коньяками, поддавший Зафир стал отрезать у всех, кто был при параде, галстуки – говорил на память, В конце вечера Николай Иванович стал открывать коньячные бутылки, выливать содержимое в подаренную большую деревянную кружку и пускать её по кругу. Когда это действие ему наскучило, он стал бросать в кружку селёдку, сказав:

– На счастье, пусть поплавает, кто поймает – приз.

Напротив меня сидели Солдатенков с Буяном, Володька сказал:

– Сегодня надо поаккуратней.

Они так и поступили – поставили в качестве приборов для питья стадвадцатипятиграммовые кофейные чашечки. Выпив по шесть чашек, переглянулись, решительно отодвинули их в сторону и взялись за двухсотпятидесятиграммовые стаканы, но заполняли их умеренно – от силы на две трети.

Разошлись немного до двенадцати ночи – в Технилище всё ж таки был пропускной режим, и хотя в те годы он был вполне лояльный, но совесть тоже надо было иметь.

До метро мы шли вдвоём с Кондратенко, у входа я начал прощаться:

– До свиданья, Владимир Григорьевич.

– А ты разве не на метро?

– Вообще-то да, но сегодня пешком пройдусь до Красносельской, а там на трамвайчик. Выпил всё-таки, не хочу рисковать.

От Бауманской до Красносельской пешком около получаса, решил – пройдусь, проветрюсь, а там погляжу. В целом за столом я пил очень аккуратно, но рисковать смысла не было – время позднее, если доблестная милиция не реализовала свой личный план по наполнению семейных бюджетов, учуют что-то не то – и доказывай, что ты не верблюд. Или обдерут как липку, или закроют на ночь, и письмо на производство – запах есть, и ничего не докажешь.

– Это ты правильно решил, пойдём, я тебя провожу.

– Да я в норме, спасибо, Владимир Григорьевич, дойду по холодку только так.

– Нет, Алек, я не могу тебя отпустить одного, я тебя провожу.

– Ну, пойдёмте.

И мы двинулись пешком до Нижней Красносельской, о чём-то говорили. Когда подошли к Красносельскому путепроводу, Владимир Григорьевич взял меня под руку, сказав:

– Давай я тебя под руку возьму, чтобы ты не качался.

Не знаю, может быть, я и покачивался, я не заметил, но, когда Григорьевич взял меня под руку, нас стало на пару носить от перил к перилам Красносельского путепровода, а он не шибко узенький. Отчего это произошло, до сих пор не понимаю – может, амплитуды складывались. Стало понятно, что так мы не скоро дойдём до конечной точки маршрута, – путь резко удлинился. Я предложил:

– Владимир Григорьевич, давайте пойдём поодиночке, так у нас лучше получалось.

– Согласен.

Мы продолжили путь, расцепившись, – пошли как-то поровнее.

Дошли до Красносельской, забыв, кто кого провожал. Я проводил Кондрата – все, кто знал Владимира Григорьевича, – и друзья, и ученики – заглазно звали его Кондратом, бдительно проследил, как он прошёл через турникеты, и пошёл на трамвайную остановку.