Алька. Кандидатский минимум

Потихоньку народ успокоился, директор, активно жестикулируя, начал втолковывать:

– Товарищи, сейчас лычно во всём разберусь, былэты будут, всё будэт, сэйчас всё будэт. Позвольте пройти в кассовый зал.

Народ потихонечку расступился, образовав узкий проход. Директор протиснулся ко входной двери, повернулся и с просительной интонацией произнёс:

– Извините, мне служебный кабынэт закрыть нужно – не могу оставить в нём посторонних.

Это было резонно – народ стал потихоньку выбираться из его кабинета и, минуя секретарскую, группироваться в коридоре. Дождавшись последнего, директор сунул нос в кабинет. Осмотрев мельком свои владения, взял ключ у секретарши, закрыл дверь, сунул его себе в карман и сыпанул по коридору. Мы двинули вслед за ним.

Спустившись вниз, директор шмыгнул к кассирам, поговорил о чём-то с каждой, а затем нырнул в дверцу и пропал. Мы, понаблюдав за ним некоторое время, решили ждать появления какой-либо информации. Через час несколько особо активных, и я в том числе, решили пойти и всё же пощупать морду директору. Толпа в этот раз собралась поменьше, но человек двадцать набралось – сунулись в кабинет, а ни его, ни секретарши нет, слинял гад или где-то затихарился.

Часам к двенадцати я понял, что за всей этой суетой я ещё ни разу не поел, и решил поискать буфет. Со мной на поиски отправились ещё четверо настоящих буйных, как и я, – двое мужиков и две женщины. Один москвич – это я, Володя – ленинградец (город на Неве тогда назывался Ленинградом), снабженец с Алтая с коллегой, Инна, девушка из Белоруссии, кажется, из Витебска. За исключением нас с Володей, все остальные были снабженцами – Володя зависал в аэропорту первые сутки, а снабженцы уже трое. За ночным перекусом они нам рассказали, что такая ситуация повторяется в Армении из года в год – весной улететь невозможно, но армяне находят варианты, цена известна – чирик, только найти посредника непросто – это раз, а во-вторых, червонец надо платить из своих, бухгалтерия организации, направившей тебя в командировку, такие затраты не учтёт, поскольку посредник не выдаст же тебе справку, что он за десять рублей сверх цены на билет поспособил тебе попасть в самолёт.

Попытались пристроиться на ночлег в какою не то гостиничку, но, увы, мест нигде не было, мало того, администраторы в гостиницах были настолько отвратительно высокомерны, амбициозны и кичливы, что становилось понятным, почему в стране запрещено владение огнестрельным оружием. В итоге спать пришлось в зале ожидания аэропорта, сидя на скамейках – ещё надо было поискать свободное место.

Второй день также прошёл без пользы делу – болтались по аэропорту, шумели, пытались найти директора, который явно сменил место дислокации. К вечеру прошёл слух, что на железнодорожном вокзале формируют поезд, на котором собираются вывезти всю нашу мишпуху в Москву. Часть аэровокзальных страдальцев ломанулась туда, из нашей компашки поехали я с Володькой, снабженцы с Алтая и белоруска.

Слухи оказались небеспочвенны – поезд такой собрали, но предупредили, что он будет идти по расписанию пассажирского, то есть останавливаться у каждого столба, не будет вагона-ресторана, горячего чая, поскольку проводников будет вдвое меньше норматива, отправление следующим утром. Опять устроили какую-то бессмысленную волокиту с продажей билетов – начали продажи около двух часов ночи, хотя у кого-то они волшебным образом появлялись раньше. Спали опять на скамейках в зале ожидания. Утром, часа за полтора до отправления, я предложил:

– Володь, давай пробежимся по окрестным магазинам, купим чего-нибудь пожевать и выпить в дорожку.

– Выпить – непременно, а жрачку брать пока не будем.

– Почему?

– Да ты чего? Только отъедем чуток от Еревана – бабки на остановках понесут картошечку отварную горячую, курочек, огурчики солёные, капустку, грибочки.

Так и поступили.

Первая проблема возникла при посадке у Инны из Белоруссии – её место в соседнем купе было занято, причём, как стало ясно из её путаных объяснений, забито каким-то грузом, а взамен ей предложили место в купе с тремя пьяными горцами. Володя сходил на разведку, вернулся и сказал:

– Поезд двинется – всё решим.