Алька. Кандидатский минимум

Однажды во время вечерней партии в домино погас свет, глянули в окно – света не было по всей деревне. Ну, что поделаешь – в сельской местности это явление частое, легли спать пораньше. Утром оказалось, что наша розетка на объекте обесточена. Пошёл разбираться в правление – оказалось, что вчера на другом конце деревни гуляли свадьбу. Один из гостей приехал на персональном транспорте – тракторе К-700, как водится, выпил и поехал на нём же домой. Всё бы ничего, но немного не разобрался на обратном пути, а ему и надо было проехать десяток домов, и он проехал, но по пути снёс все столбы электроосвещения, обесточив всю деревню. После обеда свет дали.

Эта свадьба была омрачена ещё одним событием, но очень грустным – два товарища, выпив, как положено, – свадьба всё ж таки, провожали друг друга, один был совсем никакой. Друг доволок его до дома, посадил его на завалинку, тут и приятель пришёл в себя – вытащил откуда-то заточку и сунул товарищу в живот. Все перепились, никому было позвонить из правления – вызвать из Степурина скорую помощь. Хоронили на третий день – опять все перепились, друга забрали в кутузку.

Однажды, опять во время вечерней игры в домино, услышал звук в комнате, где спал я с кем-то из ребят. Пошёл глянуть, увидел слабоосвещённую мужскую фигуру – кто-то пытался отворить окно с улицы. Метнулся на улицу, прихватив стоящую в прихожей лопату, за мной выбежали все ребята – в темноте наш нежданный гость пропал. Поскольку выбрались на свежий воздух, решили покурить, стояли, болтали, ржали над несостоявшимся приключением, обратили внимание, кто что прихватил с собой в погоню – Толик схватил топор. Все начали донимать его:

– Толя, мужик собрался залезть спереть сто рублей, а ты чего, за стольник его зарубить хотел?

Выпивали редко – не до этого, но в воскресенье позволили себе и изрядно усугубили – парней потянуло на подвиги. Решили идти на танцы в соседнее село. Я отговаривал, но куда там, пошёл с ними, чтобы не натворили чего. Толяна по дороге окончательно развезло – еле доволокли его до клуба и по приходу просто положили на траву у крыльца клуба.

Танцы не задались, оказалось, что все девицы из близлежащих к Старице деревень за малым исключением сбегают туда на работу на электроламповый завод – оттрубил на конвейере восемь часов – и свободен, а в деревне на ферме три дойки, первая в шесть утра, а вечерняя в семь, да ещё родаки напрягают по домашнему хозяйству, поэтому на танцах девиц было не больше десятка, а парней вчетверо больше. У каждой девицы свой местный ухажёр, который наблюдает за её поведением и даёт ей разрешение потанцевать с тем, кто её приглашает, а также следит за тем, чтобы ей не очень докучали, – ловить было нечего. Обстановка в целом была как на похоронах генсека – торжественно, тоскливо и скучно. Веня, который оказался изрядным танцором, пошёл танцевать в одиночку – какой-то местный пацан решил устроить с ним батл. Вениамин его явно перетанцевал, и пацан, махнув рукой, ушёл с танцпола. Веня закончил свои экзерсисы, и мы двинулись домой, но на улице у выхода затаился неудачливый Венин оппонент, который двинул ему по глазу в тот момент, когда Вениамин вышел на крыльцо этого вертепа. Веня, спрыгнув с крыльца на траву, крикнул:

– За что?

Пацан тоже спрыгнул, стал кружить вокруг, намереваясь намять Вениамину второй глаз. Было ясно, что объяснять он ничего не будет и вряд ли сможет, даже если захочет. Обидно было, вот и двинул. Драться Вене тоже не вариант – если даже он сможет навалять одному, набегут остальные сорок, наваляют Вене и нам, поэтому я встал между ними и сказал:

– Всё, закончили, мы уходим.

Пацан, не ожидавший такого скучного финала, произнёс:

– Ладно, я ничего.

Мы подошли к неподвижно лежащему Толику, стали размышлять, что делать – тащить его бездыханное тело три километра не представлялось возможным. Тут в толпе курящих невдалеке парней я увидел колдыря, высланного на сто первый километр и оставшегося жить в деревне по окончании срока. Его я видел неоднократно в Лыткино, он был в авторитете у местных пацанов, решил попробовать развести его. Подошёл к нему.

– Отойдём на два слова.

Колдырь напрягся, он явно меня тоже видел, скорее всего, я был для него мутным персонажем, с одной стороны, обычный шабашник – мантулит со всеми наравне, с другой – свободно трёт со всем деревенским начальством, с таким надо держать ухо востро. Отошли в сторону.

– Слушай, мне нужно помочь.

Визави мой растерялся, с такой странной просьбой к нему явно обращались впервые. Он оглядывался по сторонам, не понимая, как отреагировать.

– А чего нужно?

– Мне парня одного нужно домой отвезти.

– А чего с ним случилось?

– Устал.

Колдырь расхохотался, закашлялся от смеха.

– Ну ты, бл…, ваще ох…л, устал – дойдёт пешочком.

– Ты не понимаешь, он ходить не может – устал.

– Пойдём, покажешь.

Мы подошли к Анатолию, авторитет наклонился, потрогал его, повернулся ко мне и с удивлением произнёс:

– Так он же пьяный в хлам.

– Нет, он устал. Пить.

Тут колдыря осенило:

– А-а-а-а, устал.