Алька. Кандидатский минимум

– У нас вопросы к эксплуатационникам, они все на месте. Поздравляю вас всех с первым днём гастролей, зайдём обязательно, посмотрим вас, руководство просило сформулировать своё мнение.

Я, устав есть глазами начальство, изображая подчинённого, понял, что пора ретироваться, пока не спалились, поглядел на часы и напомнил руководству:

– Леонид Константинович, нас приглашали в отдел культуры Горкома, надо выдвигаться, от машины же Вы отказались – хотели пройтись.

– Ах да, да, спасибо за напоминание, давайте прощаться, товарищи.

Попрощавшись, мы съездили на завод, пообщались со студентами, разобрались, кто где будет трудиться, в гостиницу вернулись часам к девяти, пошли поужинать в ресторан.

Поскольку для проживающих в гостинице вход в ресторан всегда беспрепятственен, нам нашли местечко, где мы благостно расположились, перекусили и выпили. Лёня явно утомился от насыщенного событиями дня и отправился спать, а я остался ещё посидеть, поговорить с двумя интересными собеседниками – липчанами. Проболтав с ними до закрытия ресторана, я поднялся наверх с одним желанием – поскорее рухнуть на койку, но… Но рухнуть не удалось.

Подойдя к нашему гостиничному номеру, я увидел такую картину: в дверях нашего номера стоит Леонид, с недоумением взирающий на происходящее, а приключилось, нечто непонятное и весьма тревожное: два мелких милиционерчика тащат его за руки из номера. Видно было, что вдвоём им никак не справиться с бывшим чемпионом СК «Буревестник» по боксу, вдобавок тяжеловесу, но в любой момент один из них может метнуться за помощью, и что тогда? Это ж, значит, не увижу я ни Рима, ни Парижа никогда, как писал классик. От вида совершающегося, на моих глазах, у меня голова кругом пошла – да что ж это на свете происходит, гражда́не?! Чуть чего, хватают честных людей и тащат в кутузку! Доколе?! Лёгкий хмель, присутствующий во мне, испарился, и я голосом уполномоченного строго затребовал:

– Что здесь происходит?

Менты на секунду приостановили своё грязное дело, глянули на меня, один из них спросил:

– А Вы кто?

– Я коллега Леонида Константиновича, преподаватель ведущего московского вуза, кандидат наук Рейн Алек Владимирович, изобретатель СССР. Мы с Леонидом Константиновичем здесь в служебной командировке. Так почему и куда вы тащите известного советского учёного, доцента и крупного специалиста? Что произошло?

– Мы на дежурстве, идём мимо гостиницы, на балконе стоит этот ваш крупный специалист. – Лёня и в самом деле был весьма крупным, килограммов под сто двадцать и росточком метр восемьдесят три. – Кидается в стоящих на автобусной остановке гражданок палками и орёт: «Девки, давайте к нам».

– Палками? Какими палками, откуда он палки в номере может взять?

– Так он их от балконных перил отрывал.

Тут подал голос известный советский учёный, пропищав жалобным тоном:

– Алик, я щепочки от перил отрывал, чтобы внимание привлечь. Мы с девчонками на остановке переговаривались.

Я решительно двинулся в номер, один из ментов посторонился, пропуская меня. Проходя, я предложил:

– Пойдёмте на балкон, оглядимся, чтобы понять, что там происходило.

Один милиционер с двумя полосочками на погонах – надо полагать, младший сержант – отправился со мной, другой, погоны которого не были отмечены ни полосками, ни звёздами, продолжал висеть на Поляковском.

– Да что вы в него вцепились? Куда он денется? Вы не волнуйтесь, если виноват, ответит за всё.

Лёня, изображая деятельное раскаяние, понуро повесил голову, мент отпустил его.

Выйдя на балкон, мы с младшим сержантом стали изучать состояние перил. Осмотр показал, что перила с момента строительства здания не красились, не ремонтировались, половина их ещё лежала на стальном основании, а другая часть валялась на газоне, который был засыпан обломками перил, сыпавшихся со всех балконов.

Мы были одни, я обратился к нему:

– Сержант, ну, доказать, что он швырялся с балкона не сможешь, ты ведь у свидетелей не успел взять адреса?

– Почему не сможем? Нас двое, оба подпишемся.

– И нас двое.

– Вы же позже пришли.

– Ну, прав, ты прав. Позже пришёл, но что же, мне товарища бросать? Потом ты же видишь – он мужик-то нормальный, чуть лишнего выпил – расшалился, ну, бывает, вырвался на свободу. Но ведь беззлобный, не шпана какая-нибудь. Это же очевидно, что ничего ему не будет – максимум письмо на работу, но у нас строго с этим – накажут по партийной линии стопудово, да и по службе может пострадать. Что мужику-то жизнь ломать из-за ерунды?

– Вот для вас, москвичей, всё ерунда, приезжаете сюда к нам как в колонию, типа вам всё можно, а мы для вас полное говно.

Проговорили мы на балконе минут сорок. Вернувшись в комнату, нашли там только Лёню, дремавшего, сидя на кровати.

– А где мой сотрудник?

Проснувшийся доцент развёл руками.

– Не знаю.

Мы вышли в холл – рядового и след простыл. Старшина снова озлился:

– Ушёл – и хрен с ним, своё получит, а я пойду звонить, вызывать наряд, будем забирать твоего великого учёного на пятнадцать суток.

Да что ж за напасть такая, всё бы этим ментам кого-нибудь упрятать за решётку.

– Слушай, а может, как-то решим иначе?