Алька. Технилище

Кондратенко повернулся к Станиславу Михайловичу, который, услышав такую подставу, закончил смолить и явно собрался ретироваться. Кондрат с возмущением произнёс:

– Ты что, Стасик, такому хорошему парню по своей занюханной дисциплине зачет не ставишь? Да ты сам там не разберёшься, хлама всякого натолкал, я тебе уже говорил об этом на последней кафедре, а парень цех полностью автоматизированный спроектировал, его в Кинешме будут монтировать. Ты смотри, я поинтересуюсь, как он тебе сдаст зачёт.

Михалыч от такого наезда чуть окурок не проглотил, я стоял, не зная, куда бы мне скрыться. Когда Кондрат ушёл, Станислав Михайлович сказал мне негромко:

– Отойдем.

Мы зашли на кафедру, студенты в зале первого этажа проводили лабораторную работу, Станислав Михайлович бесцеремонно отодвинул тетрадь студента, поставил портфель, покопался в нём, достал ведомость, нашёл в ней мою фамилию, поставил, напротив неё «хорошо» – зачёт был с оценкой, спросил:

– Зачетка с собой?

Я достал зачётку, он взял её, проставил оценку, вернул зачётку и, не прощаясь, ушёл. Ну вот же, а говорят, что курить вредно!

***

После окончания последней сессии я снова взялся за проектирование установки для растяжения и через пару недель понял, что совместить рабочее проектирование и дипломный проект – это дело с непрогнозируемым результатом. Конечно, если упереться рогом, то можно было бы попробовать, загнать себя напрочь, лечь костьми и сделать это, но зачем? Я знал, что сдача устройства запланирована на конец года, и зачем мне анус рвать, когда наше родное государство мне, дипломнику, даёт аж четырёхмесячный преддипломный отпуск? Оплачивался он, правда, хиловато, сто рублей в месяц, но это же халява, значит, надо брать, будет ли у меня ещё шанс так посачковать?

Я попытался объяснить руководству, что до конца года я всё успею, но сначала я слеплю себе простенький дипломчик, а сделав это, закончу установку, но руководство восприняло мои планы как измену Родине. Я пытался как-то объясниться, что в одну телегу впрячь не можно коня рабочего проекта и трепетную лань диплома, но безуспешно. Стало ясно, что у руководства свои планы, которые реально могут задержать окончание моего образования в высшей школе, и я подал заявление на отпуск. Уходя, я прошёл сквозь строй своих руководителей, которым я горячо симпатизировал и симпатизирую до сих пор, шёл, ощущая на спине шпицрутены их взглядов, но что тут поделаешь, своя рубашка, своя жизнь, свои планы – они всё ж таки ближе и к телу, и к душе, и, главное, к жизни.

А Анатолий Дмитриевич меня понял, выслушав, сказал безапелляционно:

– И нечего говорить, диплом – такое дело, уходи в отпуск и никого не слушай. Будет у тебя ещё время, а потом, может, успеешь к концу, внесёшь то, что придумал, а нет – значит, мы с тобой ошиблись.

Какое счастливое время у меня началось – пять с половиной лет беспрерывной молотьбы и вдруг четыре месяца сплошной неги, было полное ощущение, что я лежу на спине в тёплой ванне или в океане и вода влечёт меня тихонько. Диплом я накропал недели за две-три, потом помог Борьке Илькину, мне это было в удовольствие, ездил на консультации, играл с Мишкой, помогал жене – семья увидела отца и мужа.

Жили мы у тёщи с тестем, как-то весной Милка была на работе, Мишка – в детском саду, а я сидел в нашей комнате, писал пояснительную записку к диплому и невзначай услышал обрывок разговора тёщи с младшей дочерью, моей свояченицей. Танюша говорила негромко, но тёща была на нерве и довольно громко спросила:

– Таня, ты была с ним близка?

Танюшка что-то негромко ответила, ответила и Лидия Ивановна, практически прокричала свой вопрос повторно. Ситуация становилась весьма неловкой, я прикрыл дверь и не выходил из комнаты до прихода Людмилы.

Вечером, когда появилась Милка, я сообщил ей новость:

– Милк, Танюха наша, похоже, залетела.

– Как залетела, что ты имеешь в виду?

– Как залетают, что ты, ей-богу, как маленькая, похоже, забеременела.

Меня чуть было не отхлестали по щекам и объяснили мне, что я мерзейший тип, выдумывающий всякие гадости про её сестру, что она не понимает, как она смогла связать жизнь с таким подонком, и рассказала мне много чего ещё такого, что я не знал о себе.

Говорила она негромко, но с большим чувством, но тут в дверь негромко постучали, после чего дверь приоткрылась, в щель просунулась тёща и сказала:

– Мил, можно тебя на минуточку?

Людмила ушла на кухню шептаться с тёщей, а я, ошарашенный её напором, попытался продолжить работу над дипломом.

Минут через сорок в дверь вошла притихшая супружница и сказала:

– Алек, прости меня, пожалуйста, не сердись, ты прав, Танюша ждёт ребёнка.

А я и не сердился – разволновалась, всё ж таки сестра, причём младшая – девчонке нет восемнадцати, но что уж тут такого небывалого, дело житейское. Рассказала, что с парнем своим они познакомились на подготовительных курсах в институт, он ещё моложе её, в общем, надо ждать пополнения, что будет дальше, пока неясно.

***