Алхимия вечности

Мужчина поворачивается, и мои вены сковывает льдом. Словно бабочка, я лечу прямо в сеть. Он поправляет галстук и стряхивает что-то с предплечья своего безупречного костюма.

— Доброе утро, класс, — с блестящей улыбкой говорит он. — Меня зовут мистер Шоу, я ваш учитель на замену.

Эта улыбка, эти глаза, наблюдающие за всеми нами, просчитывая, наблюдая, не пропуская ничего. Улыбка, которую я надеялась больше не видеть никогда.

Кир.

Глава 23

Так или иначе, я сажусь на своё место. Несмотря на шок, мои руки не трясутся: они спокойно расстёгивают рюкзак и достают учебники и тетради на стол.

Кир терпеливо ждёт, пока класс успокоится, перестанет шуршать бумагой, прежде чем сжимает руки и начинает говорить:

— План сегодняшнего урока: обсуждение человеческого мозга.

Студенты открывают учебники на соответствующей главе. Ошеломлённая, я листаю учебник, но смысл написанного не доходит до меня.

— Закройте свои книги, пожалуйста, — говорит Кир. — Сегодня они вам не понадобятся.

Студенты обмениваются удивлёнными взглядами, но делают, как он просит. Он прочищает горло и подходит к электронной доске, на которой изображены иллюстрации мозга, умело заштрихованные и с подобранной текстурой.

— Кора головного мозга, — говорит он, указывая на доску. — Гипоталамус. Мозжечок. Лобные доли.

Он отходит от доски.

— Об этих частях можно думать как о дорожной карте к мозгу. Но, как и большинство карт, они не скажут вам ничего. Вы можете запомнить названия мест и известные достопримечательности, но это не значит побывать там. Независимо от того, что скажут вам ваши учебники, мозг невозможно понять полностью. Некоторые говорят, что космос — это финальный рубеж. Но что же тогда такое «сознание»?

Он делает паузу, кладя подбородок в сложенные руки.

— Это может звучать по-философски, но биология — это наука о жизни. И где в этом беспорядке клеток может проживать ваше сознание? Это просто химическая реакция?

Я больше не могу сосредотачивать своё внимание, но по лицам других заметно, насколько они очарованы. Я с трудом верю в произошедшее, но я была на свете слишком долго, чтобы понять разницу между реальностью и разыгравшимся воображением.

Что дало мне уйти? Я, должно быть, допустила ошибку. Возможно, я допустила миллион ошибок. Ошибкой было остановиться в баре. Ошибкой было заговорить с Тарин. Ошибкой было оставить сумку. Ошибкой было попытаться спасти Кайли — затем пытаться жить, как она. И, с замиранием сердца я понимаю, что, возможно, самой огромной ошибкой было сообщить о потери машины. Что, если полиция назвала человека, у которого я её купила? Что, если я неправильно очистила историю браузера, и Кир увидел, что я купила её в первую очередь?

Как я могла допустить мысль даже на секунду, что Кир не найдёт меня? Он всегда получает то, что хочет. Всегда.

Меня скоро найдут, если он знает, что это я. У меня нет никаких иллюзий по этому поводу: я предала его и за это мне придётся платить. Сомневаюсь, что он убьёт меня. После оставленной мной записки он знает, что я не хочу быть с ним. Он скорее всего запрёт меня, заставит менять тела невинных людей и жить с ним вечно. Кир всегда наслаждался своими изощрёнными пытками.

За все годы, что я его знаю, у Кира был только один настоящий друг. Натаниель присоединился к нам в девятнадцатом веке, когда мы жили в Нью-Йорке. Натаниель так же, как и Кир, был помешан на науке, метафизике и духовной химии. Но однажды ночью Натаниель сказал мне, что влюбился в человека.

— Ада, — ответил он. — Её глаза прекрасны, — его взгляд стал серьёзным. — Я не сказал Киру, но обещаю на ней жениться, клянусь.

Я усмехнулась. Брак для нас приобрёл новый смысл.

— Пока смерть не разлучит нас, — мы понимали торжественность этой клятвы, как никакой другой смертный.

Вечером того же дня я слышала их ссору.

— Она смертная! Она постареет на твоих глазах. И через какое-то время тебе нужно будет новое тело. Что тогда ты скажешь ей? Ты даже не сможешь дать ей детей, — кричал Кир.

— Это не имеет значения, — отвечал Натаниель. — Я буду любить её и постаревшую.

Натаниель ушёл на следующее утро. Сначала Кир не мог в это поверить.

— Он вернётся, — обещал Кир нам уверенно. Но дни превратились в недели, и уже снег покрыл улицы. Кир прочесал весь Манхэттен: он был уверен, что найдёт Натаниеля мёртвым или раненым. Но, в конце концов, ему пришлось признать — Натаниель ушёл.

Он был подавлен. Всё время сидел в библиотеке, читал книги или смотрел в окно, отсылая слуг, которые приносили ему еду. Кир таскал меня ночами по игровым притонам и барам, по накуренным местам, где мужчины пели странные песни о любви. Пока однажды снежной ночью по пути домой мы не заметили знакомую фигуру впереди.

— Натаниель! — Кир схватил меня за руку и потащил в темноту, за мужчиной, который удалялся всё дальше и дальше.

— Кир, — прошептала я, — пойдём домой.

— Нет! — прошипел он. — Я просто... хотел поговорить с ним. Я потерял его, Сера.

Я молчала, идя с ним в ногу, до того момента как он вышел из темноты и столкнулся со своим старым другом.

— Натаниель, — голос Кира звучал уверенно.